Он поднял бровь:

– Что, она всякий раз так поступала, когда заболевал кто-то из вас?

Франческа издала звук, который был отчасти фырканьем, отчасти хмыканьем и выражал раздражение.

– Я скоро вернусь. Не вздумай выходить из дома.

Он только воздел руки и саркастически скосил глаза на свой одр болезни.

– Ну, с тебя станется, - пробормотала Франческа.

– Я страшно тронут, что ты так веришь в мои сверхчеловеческие способности.

Она приостановилась в самых дверях.

– Майкл, ты самый несносный из всех смертельно больных пациентов, каких мне только доводилось встречать на своем веку.

– Для меня главное - тебя удивить! - крикнул он ей вслед. И хотя ее серые ботики уже топали по ковру коридора, он был совершенно уверен, что, окажись у Франчески сейчас какой-нибудь тяжелый предмет под рукой, она обязательно запустила бы им в дверь. И с большой силой.

Он откинулся на подушки и улыбнулся. Может, он и был несносным пациентом, но и она была сиделкой не из легких. Что его устраивало как нельзя лучше.

…есть вероятность, конечно, что наши письма разминулись, но вообще-то мне кажется, что ты просто не хочешь переписываться со мной. Я смиряюсь с этим и желаю тебе всего наилучшего. Я не стану беспокоить тебя больше. Надеюсь, ты будешь иметь в виду, что я всегда готов возобновить переписку, стоит только тебе самой передумать.

От графа Килмартина графине Килмартин восемь месяцев спустя после его прибытия в Индию.

Не так- то легко оказалось скрывать его болезнь. Майкл отклонял все приглашения, Франческа же рассказывала повсюду, что граф, прежде чем явиться в свете, пожелал устроить свои домашние дела.

А вот с прислугой было сложнее. Прислуга на то и прислуга, чтобы болтать, в том числе и с прислугой из других домов, так что пришлось Франческе устроить все так, чтобы только самые верные из слуг имели касательство к происходящему в спальне Майкла. Это была мудреная задача, тем более что официально она теперь даже не проживала в Килмартин-Хаусе, по крайней мере до приезда Хелен и Джанет, которых она ожидала с лихорадочным нетерпением.

Но самым трудным оказалось держать в неведении членов ее собственной семьи, проявлявших дьявольское любопытство. Сохранить что-то в тайне в доме Бриджертонов всегда было нелегко, но отбиваться от всей семейки сейчас оказалось сущим кошмаром.

– Почему ты бываешь там каждый день? - спросила Гиацинта за завтраком.

– Я живу там, - ответила Франческа, надкусывая сдобную булочку, что всякий разумный человек воспринял бы как намек на то, что разговаривать она не намерена.

Но Гиацинту это не остановило.

– Ты живешь здесь, - сказала она.

Франческа прожевала булочку, отхлебнула чаю, затягивая время с целью сохранить свой невозмутимый вид, и сказала холодно:

– Я ночую здесь.

– Но ведь где человек ночует, там он и живет, разве не так?

Франческа намазала побольше джема на булочку.

– Я ем, Гиацинта.

Ее младшая сестрица только плечами передернула:

– Я тоже ем. Это не лишает меня возможности вести умную беседу.

– Нет, я убью ее, - проговорила Франческа, ни к кому конкретно не обращаясь, что было неудивительно, поскольку больше за столом никого не было.

– И кому была адресована последняя фраза? - поинтересовалась Гиацинта.

– Богу, - ответила Франческа. - И по-моему, мне только что было даровано свыше разрешение прикончить тебя.

– Пф! - фыркнула Гиацинта. - Если бы все было так просто, то я бы давным-давно выпросила себе разрешение уничтожить половину высшего общества.

Тут Франческа решила наконец, что не всякое заявление Гиацинты требует ответа. Вообще-то все ее заявления можно было оставлять без ответа.

– А, Франческа! - раздался вдруг голос Виолетты, и Франческа с благодарностью подумала, что вот и закрыта опасная тема. - Вот ты где.

И мать вошла в столовую, но, прежде чем она успела сказать хоть слово, Гиацинта поспешила сообщить ей:

– А Франческа собиралась тут меня убить.

– Ну, так, значит, я пришла как раз вовремя, - отозвалась Виолетта, усаживаясь на свое место. - Ты собираешься в Килмартин-Хаус сегодня утром?

Франческа кивнула:

– Я живу там.

– А я вот считаю, что она живет здесь, - встряла Гиацинта и щедрой рукой положила себе в чашку еще сахару.

Виолетта, не обратив на замечание младшей дочери ни малейшего внимания, заявила:

– Думаю, сегодня я поеду вместе с тобой. Франческа чуть вилку не выронила от неожиданности.

– Зачем?

– Хочу повидать Майкла, - ответила Виолетта, пожав своими хрупкими плечами. - Гиацинта, передай мне, пожалуйста, сдобу.

– Я не знаю, какие у него планы на сегодняшний день, - быстро проговорила Франческа. Прошлой ночью у Майкла был приступ - малярия трепала его в четвертый раз, и они очень надеялись, что это последний приступ лихорадки в цикле. И хотя он наверняка уже несколько оправился, все же выглядит, надо думать, ужасно. Кожа его - слава Богу! - так и не приобрела желтушного оттенка, который, как Майкл рассказал ей, часто свидетельствовал о том, что болезнь близится к своей завершающей фазе и смертельному исходу, но все равно у него больной вид, и Франческа не сомневалась, что если Виолетта увидит его сейчас, то придет в неописуемый ужас. И страшную ярость.

Виолетта Бриджертон очень не любила, когда ее держали в неведении. Особенно касательно дела, о котором без преувеличения можно было сказать, что речь тут идет о жизни и смерти.

– Если окажется, что он не сможет меня принять, я просто развернусь и уйду домой, - сказала Виолетта. - Гиацинта, передай мне джем, будь добра.

– И я тоже поеду, - заявила Гиацинта.

О Боже! Нож в руке Франчески, которым она намазывала масло на булочку, задрожал. Может, начать пичкать эту девчонку снотворным? Похоже, только так и удастся решить эту проблему.

– Ты ведь не станешь возражать, если я тоже поеду, правда? - обратилась Гиацинта к матери.

– Разве ты не собиралась ехать куда-то с Элоизой? - быстро вмешалась Франческа.

Гиацинта примолкла, подумала, похлопала ресницами и сказала:

– По-моему, нет.

– По магазинам, может быть? Или к модистке? Гиацинта еще немного порылась в памяти.

– Нет. То есть я совершенно уверена, что ни о чем подобном с Элоизой не договаривалась. Я только на прошлой неделе купила себе новую шляпку. Совершенно чудесную шляпку - зеленую, с прехорошенькой желтоватой отделкой. - Она опустила взгляд на свой тост, мгновение разглядывала его задумчиво, затем потянулась к мармеладу и добавила: - А вообще надоели мне эти магазины.