Только в эпоху Просвещения и промышленной революции люди поняли, как выгнуть эту кривую резко вверх[184]. В «Путешествиях Гулливера» Джонатана Свифта (1726) король Бробдингнега в разговоре с главным героем так описывает этот моральный императив: «…всякий, кто вместо одного колоса или одного стебля травы сумеет вырастить на том же поле два, окажет человечеству и своей родине большую услугу, чем все политики, взятые вместе»[185]. Вскоре после этого, как видно на рис. 7–1, колосьев в самом деле стали выращивать больше – это стало результатом так называемой аграрной революции в Британии[186]. Вслед за севооборотом и усовершенствованием плугов и сеялок пришла механизация, когда ископаемое топливо заменило мышечную силу человека и животных. В середине XIX века двадцать пять работников могли собрать и вымолотить тонну зерна в день; сегодня один человек за рулем зерноуборочного комбайна делает это за шесть минут[187].

Машины решают и другую проблему, по определению присущую продовольствию. Как знает любой садовод, в августе созревает одновременно много кабачков, но потом они быстро гниют или их съедают вредители. Железные дороги, каналы, грузовики, зернохранилища и холодильники сглаживают пики и провалы в предложении, а информация, заложенная в ценах, помогает добиться его равновесия со спросом. Но поистине колоссальный прорыв совершила химия. Буква N в слове SPONCH – акрониме, по которому в американских школах учат запоминать химические элементы в составе наших тел, – соответствует азоту, важнейшему ингредиенту белков, ДНК, хлорофилла и молекулярного аккумулятора энергии АТФ. Атомы азота в огромном количестве присутствуют в воздухе, но там они связаны по два (отсюда химическая формула N2), и их сложно разделить, чтобы растения могли их использовать. В 1909 году Карл Бош доработал изобретенный Фрицем Габером процесс по вытягиванию азота из воздуха при помощи метана и водяного пара. В результате в промышленных масштабах получаются удобрения, которые можно использовать вместо огромного количества птичьего помета, ранее требовавшегося для возвращения азота в истощенную почву. Два этих химика возглавляют список ученых XX века, спасших наибольшее число жизней в истории, с показателем 2,7 миллиарда человек[188].

Так что забудьте про арифметическую прогрессию: за прошедший век урожайность зерна на гектар шла резко вверх, тогда как реальные цены на него резко падали. Уму непостижимо, как много мы сэкономили. Если бы сегодняшние объемы продовольствия нам приходилось выращивать по технологиям эпохи до изобретения азотных удобрений, дополнительно распахана была бы территория размером с Россию[189]. В 1901 году в США на среднее часовое жалованье можно было купить меньше трех литров молока; век спустя за час уже можно заработать на пятнадцать литров. Количество прочих продуктов питания, которое можно купить на часовое жалованье, также выросло во много раз: с полукилограмма сливочного масла до почти двух с половиной килограммов, с дюжины яиц до двенадцати дюжин, с килограмма свиной вырезки до почти двух с половиной килограммов и с четырех килограммов муки до двадцати двух[190].

В 1950-х и 1960-х годах еще один спаситель миллиардов жизней, Норман Борлоуг, перехитрил эволюцию и положил начало Зеленой революции в развивающихся странах[191]. В природе растения тратят много энергии и питательных веществ на формирование деревянистого стебля, который поднимает их листья и соцветия выше тени от соседних сорняков и друг друга. Как фанаты на рок-концерте, они стараются высунуться повыше, но лучше видно все равно никому не становится. Так всегда работает эволюция: недальновидная цель ее отбора – благополучие индивидуума, а не вида в целом, не говоря уже о каких-то других видах. С точки зрения крестьянина, высокая пшеница мало того что расходует энергию на несъедобные стебли – при использовании удобрений колос тяжелеет настолько, что стебли все равно ломаются. Борлоуг взял эволюцию в свои руки: он скрестил тысячи образцов пшеницы и отобрал потомство с короткими стеблями и высокой урожайностью, устойчивое к ржавчине злаков и нечувствительное к продолжительности светового дня. После нескольких лет «немыслимо монотонного труда» Борлоуг вывел сорта пшеницы (а позже кукурузы и риса), во много раз более урожайные, чем их предшественники. Благодаря выращиванию этих сортов с применением современных методов орошения, удобрения и возделывания культур, Борлоуг практически в одночасье превратил Мексику, а затем Индию, Пакистан и прочие подверженные массовому голоду страны в крупнейших экспортеров пшеницы. Зеленая революция продолжается – теперь ее называют «самым тщательно охраняемым секретом Африки» – в форме совершенствования сортов сорго, проса, маниока и клубнеплодов[192].

Благодаря Зеленой революции миру теперь нужно меньше трети площадей, которые раньше требовались для производства того или иного объема продовольствия[193]. Еще одним свидетельством изобилия является тот факт, что с 1961 до 2009 года территория под посевами увеличилась на 12 %, тогда как объем произведенного продовольствия – на 300 %[194]. Наша способность выращивать больше еды на меньшей площади не только помогла нам побороть голод, но и в целом положительно сказалась на планете. Несмотря на свое буколическое очарование, фермы – это биологические пустыни, которые отнимают место у лесов и лугов. Теперь, когда в некоторых регионах мира возделанных земель стало меньше, площадь лесов умеренной зоны заново начала расти – об этом явлении мы еще поговорим в главе 10[195]. Если бы эффективность сельского хозяйства оставалась неизменной на протяжении последних пятидесяти лет, для производства сегодняшнего объема продовольствия пришлось бы расчистить и распахать территорию размером с США, Канаду и Китай[196]. Ученый-эколог Джесси Осубел пришел к выводу, что мир сейчас достиг пиковой площади сельскохозяйственных угодий: возможно, нам уже никогда не понадобится столько земли, сколько мы обрабатываем[197].