Он снял телефонную трубку.

— Кому ты звонишь? — спросила Клодин.

— В полицию, — ответил Генри.

— Нет! — закричала Клодин и вырвала трубку у него из рук.

— Что значит «нет»? Мы должны рассказать им, что случилось. Они поймут. Ты же сама сказала, я защищал нас.

— Но ты вошел в его дом, Генри. Они могут сказать, что ты первый начал. Они могут сказать, что это он защищался. И то же самое про другого парня.

— Ну да, но он ударил тебя, Клодин! Он избил тебя! Копы поймут, зачем я туда пошел.

— Может быть, — сказала Клодин, — но это еще не все.

— Что ты имеешь в виду? — спросил Генри.

— Ты был пьян. Еле держался на ногах. Я посадила тебя в машину и вернулась. Все исправить. Там повсюду были твои следы и отпечатки. Полиции понадобится версия. Правдоподобная версия. Большинство убийц знакомы со своими жертвами, так что это будет естественный вывод. Они поубивали друг друга. Опасно пускать к себе в дом чужих людей. Мистер Миллер рискнул, приютил у себя своего работника — и все кончилось трагедией.

Что она говорила?

— Я все продумала. Где они должны были стоять. Где должны были упасть. Что в доме пострадало от предшествовавшей борьбы. Единственное заключение будет такое: они поспорили, и наемный работник попытался убить старика статуэткой с ковбоем на лошади. И ему это удалось. Но перед смертью старик успел выстрелить. И одного выстрела хватило, чтобы прикончить парня. Оба мертвы, никто никого не будет обвинять.

Что она говорила?

— Я протерла дверные ручки, поверхности стола, словом, все, до чего мы потенциально могли дотронуться, старым шарфом от «Эрмес», который откопала когда-то на барахолке. К тому моменту, как я закончила, там не осталось наших следов. Я сожгла нашу одежду в камине, как только мы вернулись домой. Это будет только наш с тобой секрет.

Что она говорила?

— Ты спас меня, Генри. А я спасла тебя. Теперь мы оба виновны. И если кто-нибудь об этом узнает, нам обоим придется платить. Разве ты не понимаешь? Мы не можем допустить, чтобы все вот так закончилось, — сейчас, когда все только начинается.

Важно было рассказать ему все в деталях. Его последнее воспоминание — проезд в машине — будет его преследовать. Клодин это знала. И чем больше она сможет заполнить последовавшую пустоту, тем лучше.

Генри побежал в ванную и едва успел добежать, как его стошнило.

— У нас не было выбора. — Клодин пошла за ним. Она все продумала. Большинство хранителей секретов рано или поздно кому-нибудь да доверяются. Потребность признаться растет, с правдой невозможно смириться, это испытание даже для холодного сердца. Чтобы секрет сохранился, о нем нужно заботиться, оберегать, а то хранитель ненароком найдет способ избавиться от накопившегося стресса и выдаст и себя, и свои тайны, сам того не подозревая.

Она сказала ему, что с ними такого не случится. Они были из другого теста и знали, что делали. «Думай об этом как о насекомом в банке, — объясняла она Генри. — Если в банке нет дырок, насекомое непременно будет биться о стенки, отчаянно пытаясь вырваться, подышать. А теперь представь себе, что в крышке есть маленькая дырочка. Насекомое успокоится, у него есть воздух. Мы с тобой станем тем самым воздухом друг для друга».

О чем она не стала ему говорить, так это о том, что она была уверена, случившееся пойдет на пользу компании «Кэлхун+Кэлхун». Никто не захочет землю, связанную с таким чудовищным преступлением, а у мистера Миллера не было наследников. Если она сыграет правильно, они смогут приобрести ее за бесценок на аукционе. Можно будет использовать контакты Кевина и Джерри в городе, чтобы облегчить процесс. Генри в любом случае понадобится больше года, чтобы построить дом, особенно если им не удастся залить фундамент до холодов. А к тому времени проклятие, повисшее над этой землей, существенно потускнеет.

В последовавшие несколько дней связь, существовавшая между ними, была сильна как никогда. Их брак никогда не был крепче. Если раньше только у Клодин была своя тайна, то теперь их объединял общий секрет. И интимная жизнь наладилась и стала лучше, чем даже в первые месяцы их романа. Теперь Генри доминировал в спальне — чего раньше с ним не случалось. Конечно, этому способствовал тот факт, что он бросил пить, — алкоголь, без сомнения, подавлял его сексуальную активность. Хотя Клодин догадывалась, что произошедшая с ним метаморфоза отчасти объяснялась «эффектом» Бонни и Клайда — дикость преступления и тот факт, что они смогли уйти от наказания, были сильнейшим афродизиаком.

Разумеется, Генри все равно не был уверен, что им удастся избежать последствий, и жил в постоянной тревоге и страхе, что полиция может в любой момент постучать им в дверь. Первые несколько дней отчеты о расследовании в «Аспен таймс» не сходили с первой полосы.

Появились подробности про работника. Его звали Томас Джеймс Кук. Он был родом из Калифорнии. Ему было двадцать восемь лет, столько же, сколько Генри. По словам его родителей, последние несколько лет он путешествовал по западным штатам, где нанимался на сезонные работы. Никто не знал, когда он приехал в Аспен и сколько времени работал и жил у мистера Миллера. У него никогда не было проблем с полицией. Молодой, трудолюбивый, несчастливый, мертвый. Оказаться в неудачном месте в неудачный момент — паршивая причина смерти.

Вскоре отчеты стали короче и ушли с первых страниц газеты. Ко второй неделе они перестали выходить каждый день. В преступлении не было ничего настолько сенсационного, чтобы постоянно говорить о нем в новостях. То ли дело история той французской певички, которая убила своего бойфренда-лыжника и о которой, едва переехав в Аспен, Клодин слышала всякий раз, как люди узнавали ее имя. Здесь же не было ни романа, ни финансового скандала. Просто двое несчастных, одиноких мужчин, живших невесть где.

Потом, через девять дней после убийств, наконец появились новости, которых она ждала.

Полиция установила, что Джонатан Миллер, 84 года, родом из Аспена, штат Колорадо, был убит своим помощником, Томасом Джеймсом Куком, 28 лет, постоянный адрес неизвестен. В среду вечером, находясь в собственной гостиной, мистер Миллер был забит до смерти тяжелым предметом. Мистер Кук был также убит в завязавшейся драке. Полиция пришла к выводу, что мистер Миллер смертельно ранил мистера Кука выстрелом из охотничьего ружья, из последних сил пытаясь защититься от побоев. Оба мужчины были найдены мертвыми на месте преступления. Полиция не смогла определить мотив, хотя предположительно между хозяином и работником возник спор, который обернулся насилием.

На следующее утро после убийств Генри поклялся себе, что навсегда бросит пить. Он собрал все бутылки виски, опустошил их в раковину на кухне и выбросил в мусор. Два человека были мертвы из-за него. Генри Кэлхун — убийца. Так не могло продолжаться, он должен был стать кем-то другим, кем-то новым, чтобы убежать от самого себя. И Генри посвятил себя искусству самодисциплины, отказывая себе в единственном средстве, которое помогло бы ему все забыть. Всем существом стремясь напиться и отключиться от реальности, он вместо этого все возвращался в памяти в то утро, снова и снова перечитывал газетные строчки. Слышал голос Клодин, объяснявшей ему, что случилось. Он совершил нечто, чему нет прощения. Сосредоточившись на тяжести, появившейся где-то в районе живота, от которой он так и не избавится до конца жизни, Генри старался существовать в пространстве внутренней боли — до тех пор, пока она не поглотила потребность выпить. Это было мучительно, но трезвость была наказанием, которое он заслужил. Он приветствовал боль и тошноту. Только эти ощущения были уместны.