массаж сердца для реанимации, но казалось, что сильно позже [конец XIX века].

— Ваше Высочество, простите великодушно, но… — стушевался Кашин.

— Антон Иванович, а Вы с Михаилом Васильевичем Ломоносовым знакомы? — меня посетила догадка.

Медикус встрепенулся, захлопал глазами, но продолжал молчать.

Такое поведение полностью подтвердило мои подозрения. Ломоносов решил-таки продвинуть Россию и в области медицины. В тех записях, что я ему давал, было упоминание и про непрямой массаж сердца, и про искусственное дыхание — выложил все, что знал. Вот же, Михаил Васильевич, тот еще конспиратор! Так застращал парня, что тот даже мне, наследнику, считай «исполняющему обязанности императора», признаться не может.

— Ладно, Антон Иванович, не буду стращать Вас, но, надеюсь, Вы осознаете, насколько Ваш опыт важен и сколько жизней может спасти, — я посмотрел на преисполненного важностью Кашина. — Вот-вот! Гордитесь собой и учите иных медикусов.

— Конечно, Ваше Высочество, — четко, словно офицер на плацу, сказал Кашин.

— Подлечите Ее Императорское Величество — и нам с Вами нужно поработать. Слово «прививка» Вас не пугает? — спросил я о том, что уже созрело и перезрело, но при здравомыслящей Елизавете вряд ли было осуществимо.

— Никак нет, Ваше Высочество, не пугает. Такие опыты уже проводились в Европе и Османской империи, — ответил будущий главный специалист по изготовлению и распространению вакцины от оспы.

— Не только в Европе, в Индии, Китае, вы правы, османы также неудачно пробовали прививаться. Мы обязательно об этом поговорим и подумаем, что можно сделать, — я посмотрел в сторону только что прохрипевшей Елизаветы. — А сейчас расскажите мне, какие прогнозы по выздоровлению императрицы.

— Таких случаев, Ваше Высочество, когда выживали при столь сильном апоплексическом ударе, немного. Не могу дать ни единого прогноза. По моим наблюдениям, у Ее Величества отказали правые нога и рука, произошло искривление лица. Насчет иного не могу сказать, прошу меня извинить, — высказался медикус.

— Наблюдайте, Вам мешать никто не станет, я позабочусь. Если Елизавета Петровна переживет сегодняшнюю ночь, я дам Вам сто тысяч рублей лично и еще сто тысяч для организации своей больницы, — сказал я и собирался подойти к тетушке, чтобы взять ее за руку и сказать правильные слова, но мне этого не дали сделать.

— Ты, это ты его убил! Где мой муж? Он так же застрелен, как и Александр? — кричала разъяренная Марфа Шувалова в приоткрытую дверь.

Даже пять казаков не могли остановить помешавшуюся рассудком женщину. Они бы могли, но не решились бить жену некогда всесильного Петра Ивановича Шувалова. За что свое взыскание еще получат. Не за сам факт того, что не избили Марфу, а за то, что не выполнили приказ и пропустили в комнату эту разъяренную фурию.

— Что случилось, Марфа Егорьевна? В чем Вы посмели меня обвинить? Успокойтесь, иначе может случится конфуз: Вас просто унесут в другую комнату и запрут, — сказал я, отыгрывая недопонимание.

Стало ясно, что информация о смерти уже бывшего главы Тайной канцелярии дошла до Петергофа. Это было ожидаемо, но запоздало. Назначать Шешковского временным главой тайного ведомства нужно было уже несколько часов назад, чтобы тот начал подчищать все погрешности, что были допущены в ходе операции. Но делать это ранее, чем станет известно об убийстве Александра Шувалова, было категорически нельзя, иначе сам и признаюсь, кто именно причастен к смерти одного из братьев. Это Марфа еще не знает, что и ее муж скоропостижно скончался в объятьях своей возлюбленной.

— Вам по делу есть что мне сказать, Марфа Егорьевна? — я увидел перед собой молчащую, но наполненную злобой и даже ненавистью, женщину и продолжил: — Я увидел Ваше отношение ко мне. Что именно предпринять в этой связи, я подумаю. Сейчас же отправляйтесь домой, к мужу и сыну. Жду Петра Ивановича к себе на аудиенцию немедля. Учтите, что любые Ваши действия или Вашего мужа, направленные против меня и престола Российского, будут расценены как измена со всеми вытекающими последствиям. Я все сказал.

Выдержав небольшую паузу, давая возможность что-то сказать Марфе, чтобы уже после без оглядки заточить ее куда подальше, я приказал Степану:

— Карету для Марфы Егорьевны и сопровождение в два десятка казаков. Доставить до дому и разузнать, где находится Петр Иванович Шувалов. По возможности привести его сюда, но не силком, а по доброй воле.

От вице-канцлера не было никакой информации о Шуваловых. И по логике я должен был этим озаботится и отправить домой к Петру Шувалову еще одного человека.

Объявил волю свою про «доставить Петра Ивановича» и чертыхнулся. А вдруг возьмут да притащат труп Петра Шувалова, если дословно исполнять приказ? Но уточнять не стал, пусть несут труп, посмотрю на его предсмертный вид.

*………*………*

Петербург

11 июня 1751 года. 23.10

Яким Фролов мог бы считаться добропорядочным петербуржцем. Средних лет мужчина не пил хмельного, не курил. И не потому, что он был за здоровый образ жизни, говорят, что табак согревает нутро человека и тот меньше болеет. Просто у Якима не хватило бы денег на курево, а хмельное делало Якима излишне буйным.

Мужчина не выделялся статью, вместе с тем умел и за себя постоять, и в буйстве зашибить и более рослых соперников.

Перебивавшийся на строительстве то плотничеством, то, если повезет и не будет хватать людей, покрасочником, Яким все же мог прокормить семью и даже имел свой небольшой домик у Петербурга. Впрочем, в семье он появлялся редко, так как от дома было немыслимым добраться до работы за приемлемое время.

Сегодня Яким, как и вчера, работал на строительстве нового Зимнего царского дома. Уже шла покраска здания, и его приняли на работу. К вечеру стало твориться что-то непонятное, вокруг стали появляться и исчезать незнакомые люди. Кто-то стал кричать, что в трактире «Два гуся» бесплатно наливают, даже выставили во двор трех коров на вертеле и угощают. Как ни старались мастеровые вразумить рабочий люд, многие потянулись к трактиру.

Яким, поддавшись общему порыву также пошел на дармовщинку, не особо веря в то, что она действительно существует. Не так чтобы и долго поудивлявшись отсутствию обмана, Фролов стал налегать на мясо, не забывая его запивать пивом и водкой.

Что было потом? Яким помнил смутно. Кто-то начал кричать, что у дома Петра Шувалова раздают деньги, каждому аж по полтине в руки. Уже немалая толпа рванула к шуваловскому особняку, но не нашла там раздающих денег. Прошел слух, что это сам Шувалов и запретил раздавать, вор он и скряга, каких Россия еще не видывала. Нашлись те, кто призвал взять серебро самостоятельно, но народ, пусть и был большей частью во хмели, нападать на имущество всесильного Шувалова не решался. Однако шума было много, и сторонний наблюдатель мог бы подумать, что в Петербурге начался бунт.

Следующей остановкой толпы, которая быстро сдвинулась с места, стала набережная Невы, куда действительно подкатили бочки с хмельным и раздавали всем желающим. Там Яким сцепился с каким-то мужиком, который попробовал оттереть Фролова от бочки. В этой схватке победил не он, и незадачливый строитель отполз побитой собакой чуть в сторону и прислонился к какому-то дому, где скоро и уснул.

Проснулся Яким от криков и топота копыт. Появились казаки и уже в потемках хлестали всех, кто попадался им на пути. Были те, кто попытался оказать сопротивление и получил больше иных. Однако толпа «халявщиков» очень споро разбежалась в разные стороны.

Чуть проспавшийся Яким понял, что вольница закончилась, и смог избежать воспитательной казацкой плетки, удрав подальше. А после в Петербурге быстро наступила тишина.

Глава 5

Глава 5

Петергоф

12 июня 1751 года. 6.10

Ночка выдалась бессонной. Может и зря я так стремился стать во главе государства. Бремя правления, а не управления, уже казалось не таким притягательным.

Нужно было общаться с людьми, объясняя состояние государыни. Причем практически каждые пять минут то один, то другая норовили высказать свои «самые искренние пожелания». Как должное, каждый, кто был во дворце и кто начал приезжать в Петергоф чуть позже, спешили засвидетельствовать свои верноподданнические чувства.

Нелегко приходилось и Трубецкому. Это он взял на себя функции, своего рода, пресс-секретаря, министра двора, даже завхоза. Оказалось, что Петергоф не был в состоянии прокормить большое количество людей. Елизавета Петровна собиралась через