И сегодня Ник должен был дать показания в суде по поводу Джины. Он посмотрел на часы. Суд должен возобновить работу через десять минут. Он снова пролистал свои заметки, но сосредоточиться никак не мог.

Дело было в проблеме, которая тревожила его последние четыре дня. Вернее, с того дня, когда в его жизни снова появилась Энни Борн и произошли перемены с Иззи. Она, правда, не заговорила и все еще верила, что исчезает, но Ник уже заметил изменения. Она начала слушать, улыбаться, и он точно знал, в чем причина этих перемен. Рядом с Энни так чертовски легко! В этом-то и была проблема. Для Ника во всяком случае. Он постоянно думал о ней, вспоминал, как они занимались любовью, как Энни его очаровывала, как она жмурилась, как улыбалась, как то и дело поднимала руку, чтобы заправить за ухо несуществующую прядь волос, как беспомощно пожимала плечами, когда у нее что-то не получалось. Теперь, общаясь с ней, он старался на нее не смотреть — боялся, что она увидит в его глазах желание.

Ник со вздохом закрыл блокнот и направился в здание суда, в зал номер шесть.

У дверей зала стояла Джина в черных джинсах и не по размеру большом черном свитере, доходящем ей почти до колен. В ее когда-то черных волосах пестрели розовые и лиловые пряди, в носу было серебряное колечко. Увидев Ника, она прищурилась:

— Мать твою, Делакруа! Ты явился сказать им, чтобы они меня посадили!

«Откуда в ней столько злости?» — вздохнул Ник.

— Я здесь для того, чтобы рассказать судье Маккинли, что произошло двадцать шестого февраля.

— Как будто ты об этом что-нибудь знаешь! Или обо мне. Меня подставили, это был не мой кокс.

— Кто-то положил его тебе в карман?

— Точно.

— Джина, если ты решила играть так — прекрасно. Но честность была бы умнее.

Она хлопнула себя по бедру.

— Ага, как будто ты знаешь что-нибудь про честность! Меня от вас, копов, тошнит.

— Джина, ты молода…

— Да пошел ты!

— И как все молодые люди, ты думаешь, что нашла великую неоткрытую страну. Но это не так. Я уже был там, куда ты направляешься, и поверь мне, там нет ничего хорошего.

— Да ты ни хрена не знаешь о большом реальном мире, о настоящей жизни! Ты коп. В Мистике!

Она достала сигарету и закурила. Потом ее взгляд метнулся к табличке «Не курить» на стене рядом с ней. Она усмехнулась, глядя на Ника, словно подзуживая его что-нибудь сделать. Она выдохнула струю дыма, и Ник увидел в ее глазах вызов. Он кивнул в сторону открытой двери:

— Пойдем выйдем.

Ник пошел не оглядываясь, пересек холл и вышел на улицу. Его удивило, что Джина последовала за ним. Он сел на верхнюю ступеньку. Она села, скрестив ноги, в нескольких футах от него.

— Ну? Что?

— Когда я был в твоем возрасте, я жил на улице.

Она фыркнула:

— Ага. А я — одна из «Спайс Герлз».

— Моя мать была алкоголичкой. Случалось, она продавала себя за выпивку. Хорошенькая была жизнь, нормальная для пьяницы без образования и специальности. Она вылетела из школы в шестнадцать лет, когда забеременела мной. Мой папаша довольно быстро ее бросил, и после этого ей некуда было деваться.

Джина замерла с открытым ртом. Сигарета повисла в ее губах, накрашенных черной помадой.

— Не может быть, — сказала она. Но на этот раз ее голос звучал не так уверенно.

— У нас не было денег, чтобы заплатить за жилье. Зависимость матери от алкоголя лишала нас всего. Она сначала забирает твои деньги, причем быстро, потом твою волю и гордость. Очень скоро тебе становится все равно, что ты живешь в старом «шевроле импала» и у твоего сына нет зимней одежды. Тебя волнует только одно: как заторчать или напиться. Ты будешь спать на скамейке в парке, накрывшись вместо одеяла газетой, и даже не почувствуешь, что замерзаешь или среди ночи облюешь всю себя.

— Ты пытаешься меня запугать.

— Еще как пытаюсь! Джина, дорога, на которую ты встала, ведет только в три места: скамейка в парке, тюремная камера или гроб. Подумай об этом.

Она медленно подняла взгляд и посмотрела ему в глаза. Ник видел, что она напугана. На долю секунды ему показалось, что она собирается обратиться к нему за помощью.

«Ну, давай же, Джина, ты можешь это сделать», — подумал он.

Ник достал из кармана свою визитную карточку и протянул девушке:

— Позвони мне. В любое время.

— Я…

— Эй, Джина, с какой стати ты болтаешь с этим придурком?

Джина отпрянула как ужаленная и, пошатываясь, встала на ноги. Белая визитная карточка спланировала на серые каменные ступени у ее ног. Джина повернулась и помахала рукой парню с зелеными волосами, который через две ступеньки поднимался вверх по лестнице здания суда. В его ушах и на карманах звенели цепочки, в брови блестел тонкий серебряный обруч. Он обнял Джину и привлек ее к себе. Потом взял у нее изо рта сигарету, глубоко затянулся и медленно выдохнул.

— Ты ведь пришел, чтобы упрятать ее в тюрягу?

Ник посмотрел на парня. Дрю Доро. Дурное семя.

Впервые он имел нелады с законом в десять лет, когда сжег гараж, принадлежащий его семье. В конце концов два года назад его родители отказались от него. Рано или поздно этот парень будет мотать срок в «Монро», это всего лишь вопрос времени. Он был первым парнем Джины.

— Дрю, я пришел для того, чтобы сообщить судье мое мнение, вот и все. Это не судебное разбирательство. — Ник посмотрел на Джину. — Во всяком случае, пока.

Джина сделала шаг к Нику. Неуверенность в ее взгляде напомнила Нику, что под всей этой раскраской и вызывающим поведением прячется подросток, испуганный и пытающийся найти свой путь в непонятном взрослом мире.

— Что ты скажешь судье?

Ник пожалел, что не может ей соврать и сказать то, что она хотела бы услышать.

— Я собираюсь сказать, что ты представляешь угрозу для самой себя и для остальных. Ты не оставляешь выбора.

Ее неуверенность сменилась вспышкой неприкрытой агрессии:

— Мать твою, Делакруа! Это был не мой кокс!

Ник медленно поднялся.

— Джина, если тебе понадобится помощь, ты знаешь, где меня найти.

Дрю рассмеялся:

— За каким чертом ей понадобится твоя помощь? У нее полно друзей, которым на нее реально не наплевать. А ты всего лишь паршивый коп в этом занюханном городишке. Ты годишься только котов с улиц гонять. Пойдем, Джина.

Ник проводил взглядом их удаляющиеся фигуры. Он и не надеялся, что Джина его послушает. Хотя нет — он все-таки надеялся. Это был негаснущий огонек надежды, которая всегда жила в нем. Сколько таких разговоров было у него с подростками, но ни один не внял его советам, никто не изменился. Большинство из них ушли из жизни молодыми, погибли насильственной смертью или умерли от передозировки, многие вдали от родных, которым принесли и боль, и разочарования.