умер, когда мне исполнилось только шесть. Мать растила меня одна. И в ту ночь ведьма убила ее, а меня забрала с собой.

Она чуть помолчала, видимо, еще переживая давнюю горечь потери, а потом продолжила.

— Как и ты, сама я помню о той ночи мало. Вспышка, крик, мама упала на пол и не поднимается. Меня хватают чужие руки. Почему-то мне запомнилось, что от нее веяло холодом. Помню какие-то слова непонятные. И все. Дальше пустота. Но люди рассказали. Ведьма заколдовала меня. Я стала, как кукла. Шла за ней, без своей воли. Когда же она оказалась в твоем дворе, то просто оставила меня там. Меня нашли лежащей на земле без сознания, когда пришли позже, после ее смерти.

— Не знаю, видел ли я тебя в ту ночь, — признал Идэн. — И точно не играл с тобой в детстве.

— Я на три года младше тебя, — заметила Верина. — Ты даже не обратил бы на меня внимания. До той ночи. Да и сложись все иначе, мы бы не встретились. Ведь я попала сюда. А потом, когда Мадина заметила проявление дара, меня увезли в обитель. На испытания.

— Тебе было слишком мало лет для этого, — сказал охотник.

Женщина снова чуть пожала плечами.

— Выбора не было, — продолжила она в том же спокойном тоне. — Я была слишком близко от места смерти ведьмы. И у меня был дар. Ты понимаешь, что это значит.

Идэн только кивнул.

— Зато я не понимаю, — заявил Гилл недовольно. — Причем тут она? Еще совсем ребенок! Как она могла быть связана с ведьмой?

— Это непросто, — ответил ему рыцарь. — В момент гибели ведьмы происходит сразу несколько вещей. Умирая, она проклинает своего убийцу. И это не слова или магическое действие. Это просто ее сила, которая вырывается на волю из тела, со всем накопленным злом. Все это ударяет в того, кто смог убить. Но есть и еще кое-что. Что должно быть после. Зло уходит в проклятье. А дар убитой ведьмы, он обрел свободу и должен найти себе новое пристанище. Хотя бы уйти в землю. Но если рядом есть кто-то, в ком есть предрасположенность к магии, дар перейдет к этому человеку.

— Экзекуторы должны были убедиться, что этого не случилось, — дополнила Верина. — У них не было выбора. Потому что иначе зло осталось бы во мне. И многие снова расстались бы с жизнями.

— А нет знаков или примет? — спросил Гилл. — Ну, узнать, что дар ушел в землю?

— Это только миф, — пояснил охотник. — Говорят, что на месте смерти ведьмы растут самые сочные травы или самые крупные цветы. Или стоят самые крепкие деревья. Сказки. Орден нужен и для того, чтобы видеть смерть зла и удостовериться, что оно не распространится дальше.

— Там в ту ночь была еще Умила, — подсказала Верина. — Мы обе прошли это. И вернулись сюда же. Мы любили Мадину.

Для Идэна в ее словах было слишком много важного. Но сейчас не было времени обдумать это. Он должен был спросить и о другом.

— Куда ходила Мадина?

— Искать Хлою, — женщина тут же беспокойно нахмурилась. — Девочке девять лет. Пропала вчера утром. Я говорила, что этот ребенок исчез так же, как остальные. Снова ведьма. Мадина не хотела верить. Она слишком привязана к детям.

— У Хлои начал проявляться дар, — Идэн уже не спрашивал, он утверждал.

— Я готова была ее учить, — кивнула Верина. — И тогда были следы. На окне. Пятно зла.

— В этот раз не дохла скотина? — задал он последний вопрос.

— У соседки, — на этот раз отозвался кузнец. — Сам уже понял, что это связано. Спросил, прежде чем идти за тобой.

— Спасибо, — Идэн поднялся из-за стола.

Ему больше нечего было тут делать. Он вообще чувствовал себя непривычно взволнованным, несколько даже растерянным. А еще им владела какая-то суета, желание двигаться, действовать, что-то изменить. Вот только что? Он ведь даже еще не смог заставить себя полностью осознать всего. Да и смерть Дика угнетала. Рыцарь чувствовал вину перед товарищем. Что не смог уберечь, что отпустил одного…

— Ты куда? — Гилл отправился за ним. — Тебе мало? Ты остался один!

— И что? — сухо отозвался охотник. — Я все равно должен ее поймать.

— Но как? — кузнец встал посреди дороги, мешая Идэну. — Она охотится за вами. Зачем рисковать, если убить ее можешь лишь ты. И что ты знаешь о ней? Как справишься?

— Я знаю больше, чем достаточно, — заверил его охотник. — Смогу найти.

— Сначала выживи сам! — заспорил Гилл с каким-то отчаянием. — Идэн! Это наш город. Понимаешь? Наши дети и наши люди. Не тебе одному это надо! И…да что, в конце концов, делать, если она найдет тебя раньше, чем ты ее!

Охотник думал. В словах Гилла была истина. Он не был так самоуверен, понимал, что ведьма сможет поймать его, как Дика или других рыцарей. И тогда… Останется только Ройс. Который не сможет убить злобную тварь. Сколько еще людей тогда умрет в городе?

— Надо найти место, где нас не услышат, — решился Идэн.

— Наше место, — тут же охотно предложил кузнец и сам отправился впереди рыцаря к знакомому тупику у стены, где когда-то они устраивали свои детские поединки.

24.

Здесь не было никого в это послеобеденное время. Мастеровые были заняты своим ремеслом, дети давно нашли для своих игр другие места. К тому же, на этом открытом небольшом пятачке никто бы не подкрался к ним незамеченным.

— Если она меня достанет, ты будешь единственным, кто знает все, — предупредил Идэн кузнеца. — Это опасно.

— Переживу, — угрюмо буркнул Гилл.

— Стефан сообщит жрецам, и они вызовут магистра, — продолжил охотник. — Расскажешь все только ему.

— Так все плохо? — удивился кузнец.

Идэн немного замялся. Еще никогда ему не приходилось быть настолько откровенным. Но все случившееся пугало его, такого он никогда не слышал, не читал о таком в летописях Ордена. А потому выбора не было.

— У нас много тайн, — начал он. — Мы скрываем не только секреты ведьм и знания, как можно их победить. Мы защищаем тех, кто пришел в Орден. Так же магистр защитил меня. Я отличаюсь от остальных рыцарей. Я помню все, что случилось со мной в прошлом. Мэлвин годами тренировал меня изображать равнодушие. Потому что моя душа не была задета проклятьем. Когда меня привезли к охотникам, я знал все и о той ночи. Но с этим я бы не пережил испытания. Тогда магистр уговорил меня принять зелье, которое забрало память о ведьме. Но только это.

— Так… оно же и лучше, —