– Да я уверен, что как только появится мужик получше, мужик поудобнее, мужик, с которым тебе комфортнее, ты даже глазом не моргнешь, как изменишь мне! Вот и вся твоя любовь.

Она заплакала и убежала в комнату к Лему. Потом вернулась в еще большей истерике, потому что Лем с Альбиной сказали ей разбираться самой.

– Они там, видите ли, ужинают!

Она все грозилась уехать к маме, но не уезжала. Потом помню, как лежал с ножом возле входа в комнату – Сигита закрылась там и не пускала меня. Я грозился прирезать ее, а потом себя. Потом ей надоело там сидеть одной, она впустила меня, мы занялись любовью, и она уснула. Обнимая Сигиту, я подумал о том, как мне повезло: у меня есть любовь, есть книга, которую я скоро напишу, есть друзья, и завтра я буду записывать голос (на этот раз не на микрофон-палочку, а на нормальный микрофон у приятеля студента-звукорежиссера), и что, если прямо сейчас на землю упадет огромный метеорит, ничего страшного. Я счастлив, я готов к смерти, так я думал. Потом вспомнил и поправился: нет, я же все еще мясоед – значит, еще не готов.

На следующие выходные Сигита приехала в Петербург. Она заработала денег на диалогах к какому-то сериалу и вышла из дорогого и быстрого сидячего поезда в новой одежде. До последнего мне не верилось, что это случится, я думал, что она не приедет. Но это была она, с небольшой сумкой, немного припухшая от сна и растерянная от обилия незнакомых людей и предвкушения прогулки по малознакомому городу. Я поцеловал ее, потом немного отошел – разглядывал ее пестрые камуфляжные штаны с накладными карманами.

– Что? – спросила она.

– Странный выбор. – Я поправился. – То есть интересный выбор.

– Это же «Пинко»! Очень хорошие джинсы.

День мы провели гуляя. Сначала Валера Айрапетян, у которого мы с Сигитой остановились на ночь, сводил нас в Эрмитаж и провел небольшую экскурсию. Его жена работала в туристической компании, и, как я понял, ему иногда приходилось занимать приезжих. У Валеры ловко получалось, он мог где-то блеснуть знаниями, а там, где их не хватало, грамотно уходил от темы, пускал пыль в глаза. Он был очень обаятельный и общительный. Мне тяжело было сконцентрироваться и что-то запомнить, я чесался и отвлекался, как гиперактивный ребенок.

– Что с тобой? Ты все время себя за член трогаешь, – сказал Валера.

– Да надел неудобные трусы.

– Он все время так делает, – сказала Сигита. – Да-да. Стоит ему попытаться на чем-то сосредоточиться, так он начинает чесаться и трогать себя за пах, как обезьяна.

– Не в этом дело! Просто у меня член большой. В смысле так он не очень большой, но, когда вялый, такой же длинный.

– Конечно, кисонька, – сказала Сигита. – Слишком большой. И вялый, и невялый.

– Это называется член-хвастун, – сказал Валера. – Бывает хвастун, а бывает член-выскочка. Выскочка, наоборот, маленький, когда вялый, а встанет – и неожиданно здоровый.

Только это знание я и вынес из похода в Эрмитаж.

Валера поехал делать клиенту массаж, а мы встретились на Крестовском острове с Маратом и Сжигателем. Марат был нашим гидом, показал самые красивые места. У Сжигателя был фотоаппарат. Дошли до центра, там встретились с Костей. Сжигатель фотографировал нас в разных вариациях и снимал видосы, и Сигита заметила, что Костя всегда надувает губы, как фотомодель. Он пытался не надувать губы, но ничего не мог с собой поделать. Мы решили завершить вечер в одном бистро недалеко от Сенной площади.

Марат немного посмотрел, как мы пьем, а потом сказал, что пойдет к своей девушке, которая живет поблизости.

– Как это девушка? – сказала Сигита. – Я думала, у него жена и дети.

– У него есть жена и дети и есть девушка. Они с женой друг о друге знают. Великий человек, удалось продавить, – сказал я.

– Тебе такое не удастся, каким бы великим ты ни был, – ответила она и погрозила мне кулачком.

– Ты не так поняла! Жена – она детей растит. А с девушкой можно книги обсудить, можно быть с ней соавтором. Можно использовать как редактора, а можно даже как литературного негра! Ну и спать с обеими же лучше, чем с одной?

Сигита медленно-медленно, изображая гневное лицо, поднесла кулак к моей скуле.

– Вышибу жопу, – ответила она цитатой из одного моего сценария.

Дом, который мы строили, рос на глазах. Залили фундамент и начали ставить каркас. Стало гораздо интересней, каждый день скелет дома был все внушительнее. Роман тоже продвигался, я писал хоть и понемногу, но каждый вечер обязательно, не давал себе поблажек, как бы ни хотелось расслабиться, но и экономил силы, не перегорал. Я вспоминал правила письма, вычитанные еще в отрочестве у Хемингуэя: перечитывать весь текст или хотя бы то, что написал вчера, чтобы войти в ритм, всегда оставлять себе ниточку на завтра, не исписываться целиком. После того, как сценка или эпизод были дописаны, я делал скудный набросок того, что напишу завтра, брал пиво и садился смотреть кино с Женей.

Костя нашел квартиру в двадцати минутах езды на трамвае от метро «Автово» и пятнадцати минутах на троллейбусе от «Проспекта Ветеранов». Ему надоело ездить из Петергофа на работу. Учебу же он решил бросить. Он предложил мне снимать жилье вместе.

Квартира была убитой однушкой, но я согласился. Платить за нее надо было всего десять тысяч плюс коммуналка, выходило меньше шести косарей на брата. Мы договорились с Сигитой, что целый месяц меня не будет в Москве: сейчас мы хорошо поработаем, а после моего дня рождения я возьму два лишних выходных, и мы проведем с ней четыре дня в Петербурге. Потом будем думать, как ей переводиться на заочное и переезжать ко мне.

Мой хороший знакомый Илья Леутин (он же Лео), писатель и студент режиссерского факультета, предложил сняться у него в короткометражке. Он ставил этот фильм в Петербурге в соавторстве со своим одногруппником Ваней (его я почти не знал), большим тучным парнем, который в свои девятнадцать имел купленную родителями тачку и выглядел на тридцать. Самого Лео я ценил и думал, что со временем из него выйдет хороший режиссер или писатель. Он тоже родился в Кемерове, но там нам не случилось познакомиться – в тринадцать лет он переехал в город Волжский. В Волгограде поступил на философский факультет, потом учился в Литературном институте на заочке, потом поступил во ВГИК. Сначала он год проучился на сценарном, потом бросил его и поступил в мастерскую режиссера Сергея Соловьева, автора легендарной «Ассы» и других гораздо менее великих киноработ. С ними же, с Лео и Ваней, учился Дэц, который собирался снимать короткометражку по моему сценарию.

Правда, рассказы Лео были немного легковесны и носили названия типа «Последняя танга в Константиноконопле» и «Полпорции Пол Пота», но он обещал, что раскачается годам к сорока.

– Козероги вызревают долго, – говорил он. – Не торопи меня, и я удивлю тебя хорошей книгой.

Я был рад поработать с Лео, от его природной звериной красоты и легкого обаяния все были без ума, и я тоже. К тому же у нас уже была экспериментальная короткометражка «Перечитывая Жака Лакана», снятая два года назад. Хорошая была команда: Илья Знойный, Лео и я. Работа не сказать, что выдающаяся – я десять минут говорю о старом добром sunn-vynn, и все это разбавляется антисюжетными странностями: автокадром из холодильника, как Илья лезет туда за колой, или Лео, читающим философию на фоне полотенца с рекламой пива «Балтика», или видом салюта с закадровым голосом «красное небо – кусок минета».