– Почему так думаешь? Есть основания?

– Понимаешь, Семенович не тот человек, чтобы по одному заявлению не внушающей доверия старой мымры…

– Сын, ты говоришь о женщине.

– Мама, она… это карикатура на женщину. Ладно, пойду, надо подумать. Да, а как Тамара?

Что касается упоминания Тамары, мама сразу меняется в лице, глаза ее становятся колючими, тон жестким:

– Хм, вспомнил! Хорошо все с Тамарой, ну, есть кое-какие последствия, поэтому она чуть больше под наблюдением полежит. Надеюсь, ты придешь встречать своих детей из роддома? Ты помнишь, что их у тебя двое?

М-да, и дома проблемы.

– Спокойной ночи, мама.

Он пришел в свою комнату и рухнул на кровать, прикрыл веки. Устал чертовски. Сколько времени прошло, сложно сказать: может, минута, а может, и полчаса, но вдруг у уха раздался воркующий голосок, похожий на шипенье змеи:

– Даже пиджак не снял, не похоже на тебя.

Павел открыл глаза, голову повернул… да, она. Лора на коленках, ее локоть на краю кровати, с плеча сполз халат, а на лице типа печать страсти. Так хочется послать ее по рабоче-крестьянски…

– Устал? – спросила Лора. – Хочешь, сделаю массаж?

– Не люблю, когда мнут мое тело.

– А я аккуратно, нежно…

И поползла к нему, перебирая руками по кровати – вампирша жаждет крови, не меньше. Пришлось сесть, тем самым охладить пыл девушки, но она как таран средневековый – не остановить, если разгонится. Лора тут же подхватилась, предложив, протягивая когтистые ручонки:

– Давай помогу снять пиджак…

– Лора, мы уже эту тему обсуждали!

– Тему пиджака?

И забралась на его законный диван-кровать, облокотилась плечом о стенку, уставилась с улыбкой на него. Вот что с ней делать? Устроил он ей проверочку, Лора держалась долго, однако на днях порылась в его вещах. Как узнал? Да просто: во всех ящиках и шкафах оставил незаметные закладки – нитки и полоски бумаги. Открываешь дверцу или ящик, ниточка или полоска выпадает. Мама этого делать не будет, Тимофей тем более, только Лора. Она везде порылась, даже в шкафу с одеждой копалась, там тоже закладки оставлены. Что искала – золото и бриллианты? Глупо. Но что-то искала.

– Не язви, – сказал Павел. – Ты прекрасно поняла, о чем я.

– Знаешь, наш Тимочка так счастлив, он просто светится весь, потому что у него появился ты. Как нам быть теперь, Павлик?

Угу, тонкий намек размером с бревно. В сущности, Павел не исключал, что будет вторая попытка залезть к нему в постель, и третья не исключена. Столько напора прилагает, а зачем? Что там история на сей счет хранит в своих запасниках? Шпионы выведывают тайны в кроватях… Мата Хари, черт возьми. Ну, он выведывать ее тайны подобным способом не станет – проиграет, Лора и в постели будет изворачиваться. При всем при том не давал покоя вопрос: на что она рассчитывает?

– Павлик… – вывела Лора его из задумчивости.

– Ну, а как Тима жил раньше? – прикинулся он тупым, будто не понимает, что ему делают предложение руки и сердца. – Так и будет жить, а ко мне приезжать на каникулы и светиться, таким образом у тебя появится возможность отдохнуть, заняться личной жизнью.

– Ему нужны мама и папа. Родные. Чтобы всегда рядом были.

М-да, вопрос, конечно, интересный – про родных маму и папу.

– Извини, других предложений у меня нет и не будет.

– У тебя кто-то есть, – разозлилась Лора. – Так не бывает, чтобы мужчина отказался от такого тела даже при жене в соседней комнате.

Она повернулась к нему, стоя на коленках, и распахнула халат, а под ним одни кумачовые трусики и черные чулки на широких красных резинках. Вульгарна сама мысль, что вот так нахрапом можно залезть под одеяло к мужику, который тебя не хочет. Нет, конечно, кого-то устроит удовлетворить животный инстинкт таким незамысловатым способом, особенно мачо предпенсионного возраста придет в восторг, если не умрет в процессе, однако не всем это по вкусу. Видя, что реакция Павла нулевая, Лора снова плюхнулась на пятую точку, упираясь плечом в стену, запрокинула голову и услышала:

– Запахни халат, а то я как в публичном доме.

– Хм, да ты прямо святой! Все же я тебя завожу, верно? Почему отказываешься? А, да, ты же верен… Кто она?

– Видишь ли, мне тебя хватило, чтобы заниматься только работой. А сейчас… я правда устал и хочу спать.

– Слушай, ты случайно не импотент?

– Да, он самый, – получила она обезоруживающий ответ.

– Да ладно…

Лора не поверила, Павел в доказательство развел руками, выпятил нижнюю губу и покачал головой, подтверждая: это горькая правда. Она слезла с кровати, нехотя пошла к выходу, взявшись за дверную ручку, обернулась и с подозрением уставилась на бывшего.

– Ты все же подумай, я прекрасно лечу импотенцию. Живешь один, это когда у тебя есть семья! Я стану твоей тенью, помощницей, могу и по работе помогать, тебе же нужно что-то там писать, будешь диктовать, а я набирать на клавиатуре. Между прочим, я быстро печатаю… (Павел молчал.) Какой ты жестокий. Подумай, чего лишаешь себя, а жизнь так коротка…

Ушла. Павел разделся, лег и выключил свет, но не спал. Сейчас нужна пауза, чтобы обдумать создавшуюся ситуацию с Феликсом и найти точку опоры, которой пока нет. Он всегда блуждал в сомнениях, но в данный момент не насчет Лоры, Павел в себе путался. Как бы он поступил, будь на месте Феликса другой человек? Да, да… засадил бы его сразу в СИЗО, имея на руках тяжеловесные улики. Ну, со стаканами разобрался бы, конечно, а свидетельница? Эта мымра бьет все карты, к тому же сама пришла… сама… сама…

Маню хоть и называют мадам Шапокляк,

…а она плевать хотела на всякие обзывания, женщина – это состояние души, вот в ней эта душа истинно женская. Сорок шесть стукнуло, дают больше, но это от ехидства, лишь бы кольнуть человека, да в ней энергии больше, чем у школьницы. Нигде не работает, не берут потому что: как увидят, так и отказывают, уроды. Замужем не была – никто не взял за себя, детей не заимела. Попрошайничает у церкви с протянутой рукой или с пластиковым стаканчиком – надо же и жить на что-то, добрые люди подают, а дрянь всякая нос воротит и мимо проходит. Пробовали цыганки прогнать ее с доходного места – ха-ха, не на ту напали.

Признаться, с подаяний ей не только на кусочек хлеба с маслом хватает, но и откладывать получается, правда, пару раз обокрали, сволочи, в милицию ходила… то есть в полицию, а там сплошная нечуткость, ржали как дураки над ней. С чего, спрашивается? В