латинские. – Так почему не занимаешься прямой работой, как все, в этом почетном заведении?

– Не имею опыта, я на стажировке у лучшего…

– Не надо комплиментов, Оля, они же неискренние, как всегда с двойным дном. Мы вдвоем, зачем нам притворяться? Стажировка, да? А почему только у тебя такие привилегии?

Резонный вопрос. Наверное, давно Ольга не была искренней, обычно она держится слегка над всеми, но если злится, то становится циничной.

– Какой ты скучный, Терехов. Есть одна вещь в социуме, называется – «связи». Понимаешь, о чем я? Или тебя не касаются земные потребности? Я так не думаю. Тебя же на место покойного отца взяли, кстати, по его ходатайству-завещанию. И маму пристроили, верно?

М-да, ловко она сравнила, точнее, уравняла его с собой, дескать, не тебе меня уличать, сам-то по блату устроился. В некоторой степени она права, но одновременно и лукавит, потому что Павел доказал пятью расследованиями, что находится законно на своем месте под крышей СК. Да, на шестом застрял, это еще ни о чем не говорит, годами ведутся расследования преступлений, однако еще не вечер, сейчас он заинтересован как никогда.

– Я просила, чтобы мне поручили дело Феликса…

– Что ты сказала? – Павел потихоньку начал звереть. – На каком основании ты лезешь впереди меня? Дело Феликса, как ты выразилась, напрямую связано с убийством его друзей.

– Ах как грубо, – не расстроилась Ольга. – На том основании, что ты предвзято будешь вести расследование, предполагаю, станешь покрывать Вараксина. Так что прямое и косвенное дело желательно передать другому следователю, мне, например.

Выводя его из себя, она получала садистское удовольствие, как ему показалось, и вынудила нанести ей ответный словесный удар:

– Еще одно слово, и я буду подозревать, что ты прямой участник истории с Феликсом и его убитыми друзьями. Тем более у тебя есть мотив, вы с Феликсом давно враждуете, у него было много обоснованных претензий к твоим профессиональным качествам.

– А меня не было в городе, я взяла отпуск за свой счет, – ничуть не испугавшись, парировала Ольга. – Тебе известно, как это называется? Алиби. У меня есть алиби.

Не удосужившись вступить в спор, Павел встал и направился к выходу, Ольга подскочила с закономерным вопросом:

– Куда ты?

– Я только что сказал: никаких вопросов, – резко бросил он, повернувшись. – Сиди, жди ребят.

Направился он к Валерию Семеновичу, ждать в приемной не пришлось, Павел вошел в кабинет и, едва сев, начал с непривычно жесткой ноты:

– Вы серьезно думаете, что Феликс… да?

– Вот и докажи, что нет, – невозмутимо ответил начальник.

– Даже так? В таком случае считаю – Феликса надо выпустить под подписку…

– Меру пресечения устанавливает… – перебил Семенович, но его тут же, невзирая на ранги, перебил Терехов, что совсем нехарактерно для него:

– Я как следователь имею право избирать меру пресечения без обращения в суд. Не устраивает подписка, нужны более жесткие меры? Существует домашний арест, залог, поручительство, я лично поручусь за Вараксина где угодно: в суде, парламенте, даже на небесах перед всеми святыми.

– Преступление не легкой и средней тяжести, а двойное, стало быть, квалифицируется как тяжкое, – хмуро промямлил Валерий Семенович. – Дело уже на контроле. Поэтому меру пресечения будет избирать суд.

– И конечно, изберет следственный изолятор. А в скором времени тот, кто организовал абсурд с уликами и убийством, подошлет убийцу к Феликсу. Валерий Семенович, этого не должно случиться, иначе мы с вами, конкретно вы и я, станем пособниками преступников.

Ответа Павел не получил, шеф задал дежурный вопрос:

– Ольга напомнила об обыске в квартире Феликса, сделали?

– Конечно, – солгал не моргнув глазом Павел и отчеканил на одной ноте: – Понятые были, протокол пишет Сорин, у него русский письменный безупречный. Ничего подозрительного в квартире подозреваемого не обнаружено.

Когда Павел говорил, Валерий Семенович смотрел на него точь-в-точь как на свидетельницу Маню, исподлобья, но тон его на этот раз был дружелюбный:

– Какой обыск… Павел, ты дурак?

– Да. Я исполняю требования Коноплевой, раз она верховодит. Как призналась сама Коноплева, она собралась возглавить следствие по Феликсу, следовательно, завалить расследование.

Валерий Семенович шумно втянул носом воздух, дабы не ответить на выпад банальным ором, был бы на месте Павла кто другой, получил бы по полной программе набор эксклюзивных матов. Но Терехов – это другое, впервые за три с половиной года Валерий Семенович видел его отчаянным и дерзким, причины-то очевидные, стало быть, уважительные. Ему импонировала группа Павла, а ведь ни одному следователю не позволено создавать групповщину, но по эффективности ребята Терехова асы, увлечены работой и напрочь лишены интриганства. Валерий Семенович вдруг поменял тему, по-отечески спросил:

– Что, тяжко у нас?

– Нормально, – буркнул Павел, не глядя на него.

– Действуй как считаешь нужным. Все удары приму на себя.

Ого! Значит, Коноплева в пролете! Павел воодушевился, да что там, у него крылья выросли за спиной, но вместо «спасибо» он закивал, что означало: не подведу, клянусь, затем поднялся, собираясь уходить. Однако есть еще одна проблема, сейчас как раз удобный момент, Павел сел на место, удивив Валерия Семеновича, который спросил:

– О ходе расследования хочешь поведать?

– Нет. Валерий Семенович, уберите из моей группы Коноплеву.

– А вот этого сделать не могу.

– Как?! – настала очередь Павла изумляться. – Почему?

– Потому что надо мной тоже есть начальство.

– Начальство хочет, чтобы она стажировалась у меня, да?

– А куда мне деть ее, по-твоему? Она ничего не умеет.

– А я тут при чем? Ольга мешает всем.

– Иди, Павел, иди и работай. Ты справишься даже с Коноплевой.

С начальством не спорят, он и так повел себя нагло, но внутри кипело, ох как кипело. Павел поднялся и не удержался от последнего вопроса:

– Ловлю вас на слове. Вы сказали, что я могу делать все, что посчитаю нужным. Верно?

– Но Ольга останется при тебе, – понял Валерий Семенович, куда клонит Терехов. – А все, что касается конкретного дела – да, можешь. Я верю в тебя. И в твою исключительную порядочность. Вперед.

И указал ладонью на выход.

Первое, что сделал Павел, вернувшись в кабинет, достал из сейфа папку, подошел к своему месту, кинул ее на стол. Сев на стул, он подвинул папку к Ольге, сообщив ей «радостную» весть вполне дружелюбным тоном:

– Бери. Теперь ты занимаешься разбойным нападением на супружескую пару в парке. Дело пустяковое (абсолютно безнадежное), интересное (тупое), к тому же мы начали над ним работать (пока не приступали), тебе осталось выйти на преступников (пусть попробует, зубы поломает).

– Опять? – завелась Ольга. – Почему я должна вытягивать твои косяки?

Она вытягивает! Человек вправе думать о себе в превосходной степени, если это не мешает работе. Павел неоднозначно дал понять, что вопрос исчерпан:

– Потому что, стажер Коноплева, я поручаю сделать