Здесь необходимо рассмотреть как минимум два взаимосвязанных вопроса: в какой мере вынужденным стал отказ от снабжения Севастополя транспортными судами и насколько знаковым оказалось это решения для судьбы СОР. Как мы уже знаем, наибольшую угрозу для севастопольской коммуникации представляла авиация противника. Торпедные катера и сверхмалые подлодки проявились лишь в середине июня, их количество на театре оставалось незначительным. Противостоять авиационным ударам противника на переходе судов морем могли зенитные огневые средства кораблей и истребительная авиация.

В годы войны корабельная зенитная артиллерия Являлась основным средством борьбы с самолетами в море и вторым по эффективности после истребительной авиации. Однако это теоретически, а на практике, кроме новых крейсеров и эсминцев, все остальные корабли могли прикрыть охраняемые суда только в том случае, если самолеты будут прорываться к объектам удара через них. Существует у зенитчиков такое понятие, как «параметр воздушной цели», — наименьшее расстояние, на которое приближается пролетающая мимо воздушная цель, или иначе проекция на водной поверхности перпендикуляра от курса самолета на корабль.

Параметр характеризует способность сбить воздушную цель, летящую не на тебя, а на другой корабль или судно. Величина параметра всегда значительно меньше максимальной дальности стрельбы и сильно зависит от скорости цели. Например, 76-мм артиллерия эсминцев способна поражать германские бомбардировщики, летящие с параметром 1–1,5 километра. Таким образом, в идеале эсминец мог держать оборону против воздушного противника «на фронте» не более трех километров, или порядка полутора миль. Получается, что для надежного прикрытия двух-трех транспортов нужно до четырех эсминцев, в крайнем случае по одному на левом и правом траверзах обороняемых объектов. Что касается крейсера, то он со своей 100-мм артиллерией мог удерживать «фронт» до 4–5 км. Но и это не все.

Как ни парадоксально, но применительно к отечественному флоту той эпохи выражение «эсминец вступил в охранение крейсера» — избитый литературный штамп и не более. Дело в том, что крейсеры «Ворошилов» и «Молотов» имели по две батареи 100-мм зенитных орудий в обеспечении двух комплектов приборов управления зенитной стрельбой «Горизонт-1» и «Горизонт-2». Об их качестве можно полемизировать — но по крайней мере они обеспечивали прицельную (первый) и центральную (второй) наводку орудий по движущейся прямолинейно и равномерно в любой плоскости воздушной цели. То есть крейсера были способны стрелять по воздушным целям на сопровождении в упрежденную точку, что и по сей день является наиболее эффективным способом стрельбы зенитной артиллерии.

Другая ситуация сложилась с советскими эсминцами. Еще в проекте кораблей типа «Гневный» предусматривали возможность размещения приборов управления стрельбой зенитного калибра, но полным ходом шла постройка кораблей уже улучшенного проекта 7у, а приборы все отсутствовали. Первыми, согласно приказу наркома ВМФ, их должны были получить вступающие в 1940 г. «Свирепый» и «Сообразительный». Но, несмотря на то что эти эсминцы вошли в строй только на следующий год, приборов управления стрельбой зенитного калибра им все равно не досталось. Наконец, на «Способном», вошедшим в состав ЧФ 19 июля 1941 г., установили первый комплект отечественного МПУАЗО[41]«Союз-7у» с гировертикалью «Газон-1».

Ядром этой системы являлся зенитный автомат стрельбы «Союз». Этот счетно-решающий прибор обеспечивал выработку данных центральной наводки для стрельбы по видимой с корабля воздушной или морской цели, но не учитывал изменение высоты цели, то есть стрельба велась в упрежденное место цели только в горизонтальной плоскости.

8 января 1942 г. в состав Черноморского флота вступает второй эсминец с МПУАЗО — «Свободный». Однако 10 июня 1942 г. он погиб в Севастополе во время налета авиации, имея на своем счету три сбитых и один подбитый самолет.

Для остальных кораблей пр. 7у, во-первых, просто отсутствовала аппаратура, а во-вторых, на изначально перегруженных эсминцах для нее не было места, да и остойчивость с новыми стабилизированными визирными постами вызывала опасения. Поэтому на «семерки» МПУАЗО не установили даже после войны.

Таким образом, на Черноморском флоте к середине июня 1942 г. имелся всего один эсминец, способный «вступить в охранение крейсера», остальным было впору искать поддержки у этого самого крейсера. Столь же условно, как ПВО, советские эсминцы могли выполнять задачи ПЛО, так как не имели гидролокационных станций.

Проанализировав противовоздушные возможности черноморских кораблей, можно прийти к выводу, что теоретически защитить транспорта в море могли только крейсеры и эсминцы. Все остальные, включая и базовые тральщики, вооруженные 100-мм орудием с максимальным углом возвышения 45°, в лучшем случае могли отвлечь на себя часть атакующих самолетов. Добавим сюда, что никакого приборного обеспечения стрельбы по пикирующим целям у нас не было. Фактически реальные шансы сбить пикировщик до сброса им бомб имели только зенитные автоматы 70-К, оснащенные так называемым автоматическим прицелом. Но подобные зенитные орудия на флоте в 1941–1942 гг. являлись остродефицитными.

Охранение судов сторожевыми или торпедными катерами в смысле ПВО — это вообще самообман. Наиболее распространенная 45-мм полуавтоматическая пушка обеспечивала «параметр цели» всего в несколько сотен метров. Этим отчасти и объясняется, почему катера эскорта буквально прижимались к охраняемым судам, оставляя за потенциальным подводным противником наиболее выгодные дистанции торпедного залпа: таким образом они старались оказаться на пути самолетов, атакующих транспорта, и применить по ним свое оружие.

Хотя на войне бывало всякое. Например, 29 августа 1941 г. шедший в балласте из Керчи в Новороссийск сухогруз «Каменец-Подольск» атаковали два германских торпедоносца и потопили его. Однако одного из них сбил находившийся в охранении транспорта сторожевой катер СКА-033, а второй торпедоносец упал в воду, зацепившись за мачту уже тонущего судна. Похоже, это был единственный случай потерь среди германских торпедоносцев при действии их на наших черноморских коммуникациях. Причем, по некоторым данным, эти два погибших германских экипажа вообще были единственными на тот момент подготовленными для применения торпед. Следующий случай атак торпедоносцев зафиксирован лишь через два месяца.

Подводя итог всему сказанному выше, можно сделать вывод, что корабли Черноморского флота обеспечить надежную ПВО транспортов в море не могли. Подчеркнем — именно надежную, то есть когда из десяти воздушных ударов только в двух мы бы несли потери. А если учитывать, что в начале июня каждый конвой подвергался в среднем одному-двум ударам при движении в одну строну, то получалось, что при «надежной ПВО» за пять рейсов в Севастополь и обратно мы теоретически теряли бы не менее двух судов. Теперь посмотрим, насколько это было приемлемо.

По состоянию на середину марта 1942 г. транспортный флот на Черном море располагал двадцатью эксплуатируемыми сухогрузами и пятью танкерами. Еще тринадцать транспортов и четыре танкера находились в ремонте или отстое. До этого с начала года в Феодосийско-Керченской операции потеряно семь судов и три на коммуникациях. К 1 июля из действующих осталось в строю четырнадцать транспортов и три танкера.