Зачастую разговоры на таких советах выходили далеко за рамки военных планов. История страны, будущее казачества, взаимоотношения с сопредельными странами – что только не обсуждали.

Порой вспыхивали яростные споры, которые приходилось улаживать. А иногда полковников да генералов охватывало минорное настроение. Особенно из-за неподъемности задачи, которую мы на себя взвалили. И через сто лет народ на Руси не будет свободным. До отмены крепостного права – 88 лет. Но сколько еще лет крестьяне просуществуют с позорными выкупными платежами, да четверть вековыми рекрутскими наборами?

Непосильность задачи я понимал, разумеется, четче остальных. Казаки жили в черно-белом мире. Барей на осины, да березы, народу – волю. Но как обходиться без дворян в неграмотной и огромной стране? Аристократия – это не только бесполезная жирующая прослойка народа. Это еще и офицеры, дипломаты, ученые, деятели искусства… Через несколько месяцев в составе войск генерала Бибикова из Санкт-Петербурга выедет подавлять пугачевское восстание крупнейший поэт екатерининской эпохи – Гавриил Державин. Тот самый, который «И, в гроб сходя, благословил». А благословил он не кого иного, как Пушкина. Тоже дворянина и крепостника.

Да, можно взрастить все нужные профессии из народа. Особенно из купцов и разночинцев. Александр Меншиков, второй человек в царствование Екатерины I и главный сподвижник Петра Великого был конюхом и торговал пирогами. И ничего, вместе с Петром бил лучшего полководца Европы – Карла 12-го.

Но будет ли у меня время вырастить всех этих Меншиковых? Или Европа, ужаснувшись русскому бунту – бессмысленному и беспощадному – организует интервенцию и разорвет страну на части? Как это чуть не случилось во время гражданской войны 17-18-го годов.

Если с беспощадностью я мало что мог сделать, то с бессмысленностью дела обстояли чуть лучше. План был. И заключался он в том, чтобы разделить дворянство. Это только на первый взгляд русская аристократия представляла собой сплоченную стаю волков вокруг трона. Среди них были и разорившиеся бароны да князья, и идеалисты, выступающие за отмену крепостного права, обиженные властью… Моя задача была привлечь хотя бы некоторых на свою сторону. И начать я решил с писем.

Пока полковники с генералами спорили, ругались, надувались чаем вприкуску с дорогим и дефицинтейшим сахаром из запасов Рейнсдорпа, я, обложившись придворными календарями – специальными изданиями, где публиковались списки высших военных и гражданских чинов, а также роспись дворцовых приемов – выводил на бумаге послания и воззвания. Благо ямская почта в губернии продолжала работать, да и купцы обещали поспособствовать с передачей писем.

Первым, кому я написал, был Сумароков. Александр Петрович – один из первых профессиональных литераторов и драматургов, творивший почти во всех жанрах – от оды и трагедии, до мадригалов и эпиграмм. Поставил кучу постановок на сцене императорского театра, знаком со многими писателями и поэтами – как в стране, так и за рубежом. Переписывается с Вольтером. Сейчас находится в опале. Екатерина запретила ему выезд из страны, не дает дворянства его бастардам от дочери собственного кучера. Да, вот такая затейливая судьба.

Сумароков – человек либеральных взглядов, имеет огромное влияние на все российские театральные труппы. А театр – это огромная сила. До кинематографа с радио – сто лет с гаком, книгопечатание и газеты наталкиваются на что? Правильно, на всеобщую неграмотность. А вот театр есть во многих губернских городах. И это средство пропаганды я игнорировать не могу.

Александру Петровичу я написал весьма яркое письмо. Рассказал жалостливую историю скитания по Руси, отречения и обетов. Расписал страдания и боль народа. Сердце Петра III не выдержало и он возглавил восстание. «Я воскрес и пришел мстить». Я ничего не просил у Сумарокова и ни за что не агитировал. Лишь бросил первый камень в этот застоялый пруд столичной аристократии. Посмотрим, какие пойдут круги.

Второй камень я бросил в еще одного литератора, только иного пошиба. Письмо ушло одному из первых российских профессиональных журналистов – поручику Муромского пехотного полка Николаю Ивановичу Новикову. Выходец из семьи офицера, Новиков уже не служит, издает журнал «Живописец», в котором публикуются Радищев и другие светские либералы. Екатерина за обсуждение крестьянского вопроса уже запретила один журнал Новикова – «Трутень» (само название как бы с намеком). Такая же судьба постигнет и «Живописец». Кроме того, Николай Иванович – известный питерский масон. Входит в правление ложи наряду с Татищевым и Трубецкими. Через масонов можно влиять на аристократию не только в России, но и за рубежом. Это тайное общество еще долго будет вертеть властными кругами, хотя цели его так и останутся туманными.

Новикову я написал совсем иное письмо, чем Сумарокову. Холодное, лаконичное. Сообщил основные события в губернии – взятие крепостей, Оренбурга, казнь губернатора. Предложил всем верным сынам отечества склониться перед истинным императором страны и внуком Петра I (намкнул на сомнительные права немки-Екатерины). В доказательства серьезности намерений приложил несколько отказных писем от графа Ефимовского и еще нескольких дворян. Мол, смотрите, терпение народа закончилось и только присягнувшие спасутся. И спасшиеся уже есть!

Я знал, что ничто из присланного Новинкову не пойдет в журналы и газеты – цензура бдит. Но то, что новости в моей интерпретации разойдутся по Питеру и Москве – даже не сомневался. Через Новикова и масонов все уйдет и за границу. В том числе и в сопредельные королевские дворы. А у тех ой какие большие счеты к Екатерине!

Наконец, последнее письмо я пишу своему «сыну». Нет, ну а чего стесняться? Павел I ненавидит свою мать. А также всех ее фаворитов. Разумеется, письмо не дойдет до царевича. Скорее всего попадет графу Панину, а потом и Екатерине. Ну так и отлично! Во-первых, «сынок» в пересказе что-нибудь наверняка да услышит. Это посеет у него сомнения, начнутся скандалы. Во-вторых, с панинскими – мне и так надо налаживать контакт. Это нынче главная оппозиция при дворе. Их называют «гатчинскими» и сильно травят. Представляют (и не без основания) эдакими ать-два-марш солдафонами-прусаками, которых необходимо лишить власти и наследства. Надо и дальше вбивать клин, обострять противоречия.

Павлу пишу проникновенное письмо в стиле «блудный отец – сыну». Винюсь, что долго не связывался, расписываю, как тоскую по своему ребенку, которого угнетает мать, покушавшаяся на мужа. Коротко, живописуюсвое придуманное спасение, напускаю много тумана. Как конкретно убивали Петра III в Ропше я не знал – в мое время ходило много версий. Поэтому больше мистицизма, божественного вмешательства. Пусть сынок пораспрашивает мамулю как именно орловы вливали в папашу отравленное вино, а та освежит неприятные детали у