Она даже подошедшего и вставшего у её плеча меня не сразу замечает, а когда всё же медленно поворачивает голову и непонимающе моргает, «виснет» ещё пару секунд, пока, наконец, до неё не доходит, кто именно стоит рядом.

И дальше Варя просто опускает руку и прижимает телефон к груди так, чтобы её собеседник ничего не слышал. И говорит упавшим голосом:

–Мама хочет, чтобы я вернулась к Паше, а я не знаю, как сказать ей «нет» так, чтобы она наконец отстала.

Её слова невероятным образом подкупают и как-то незаметно успокаивают. И тревога, которая шевелилась в груди, пока я шёл к ней, вдруг просто исчезает.

Варя не намерена возвращаться к своему двинутому бывшему, и это отличный повод для спокойствия. И даже для небольшой радости.

Я упускаю момент, когда серьёзный и сосредоточенный Егор начинает широко и радостно улыбаться. Честно говоря, я и причину этого не до конца понимаю, но от его улыбки мне становится немного спокойнее.

И я даже совершенно не тревожусь, когда он протягивает ко мне руку, я просто молча отдаю ему телефон. И только придвигаюсь максимально близко, подставив ухо в попытках ухватиться хоть за часть произнесённых мамой слов.

–Добрый день! – Громко и максимально радостно здоровается Егор, обрывая поток каких-то маминых тревожных слов.

Она замолкает и это молчание длится несколько тягучих, словно мёд, мгновений, а потом мама что-то говорит, но я не слышу слов.

Зато Егор слышит и даже охотно отвечает:

–Егор, – у него такая запредельная улыбка, что вот-вот лопнут щёки, – да-да, тот самый, что вас в больницу не пустил. Ну, зачем же сразу кричать? Я никого не похищал и уж тем более не шантажировал, в отличие от некоторых... ага, я именно на вас намекаю.

Я отстраняюсь, смотрю на Егора снизу вверх и делаю большие страшные глаза. Он правда это сказал? Но Минин только весело мне подмигивает и продолжает разговор, только теперь уже в его голосе нет и капли веселья. В нём лишь твёрдость, уверенность и даже немного жестокость, потому что его слова поражают даже меня.

–Мне без разницы все ваши угрозы, можете не тратить на них время. И да, на будущее: думайте, что и кому говорите, тем более по телефону, когда любой разговор можно поставить на запись. Понимаете, на что я намекаю? Советую вам оставить бесполезные попытки свести дочь с этим вашим Пашей и избавить тем самым и себя, и его от проблем, которые у вас гарантированно будут, если ещё раз позвоните моей жене. Да, жене. И да, я вам угрожаю.

И на этой тяжёлой мрачной ноте Егор просто отключается. Молча роняет телефон мне в карман, поднимает взгляд на мои глаза и улыбается – не весело, как до этого, а немного грустно и виновато.

–Извиняться не буду, – предупреждает сразу.

Я бы и не стала требовать, тем более, что сейчас меня волнует кое-что другое:

–Ты же сказал, что нельзя угрожать по телефону.

Егор негромко смеётся, берёт меня за руку и ведёт в сторону кафе, из которого я не так давно вышла, решив, что мне там совершенно не нравится.

–Ей нельзя, а мне можно.

Навязчивое «где логика?» так и просилось вслух, но я не стала его озвучивать.

–Ты же понимаешь, что это не решение проблемы, а лишь её отсрочка? – Спрашиваю я у него уже за столиком, когда мы успели сделать заказ и нам его даже принесли.

Фруктовый чай с шоколадными пирожными для меня, большую порцию кофе для Егора. Правда, это вовсе не мешало ему, весело улыбаясь, утаскивать у меня с тарелочки уже второе пирожное, благо их тут было с дюжину, наверно.

–Я понимаю, что проблемы нужно решать по мере их поступления, – авторитетно заявляет Минин, – отсрочка проблемы автоматически перенесла её ниже в списке.

Его улыбка говорит мне: «Не волнуйся, всё хорошо», и я безоговорочно верю, но всё равно не могу сидеть молча.

–А что с этой девушкой, что приходила к тебе?

Улыбка Минина немного «вянет», он, понимая это, пренебрежительно кривится и нехотя отвечает:

–Фактически, она не моя проблема, а отца. Я оставил их поговорить, и не знаю, к чему они в итоге пришли. – Он замолкает, опускает взгляд на часы на запястье и хмурится. – Надеюсь, уже закончили.

Между нами виснет неловкое, как мне кажется, молчание. Егор не выглядит обеспокоенным, лишь слегка недовольным и хмурым, а я не знаю, как спросить у него то, что вертится у меня в голове.

Но если я не спрошу, он так и не ответит, и я так и буду строить догадки сама, так что мне всё равно придётся это сказать.

Я шумно вздыхаю, собираясь с силами, невольно опускаю руки под стол и сжимаю ладони между коленей, а когда Егор поднимает на меня вопросительный взгляд с чуть вздёрнутой бровью, выпаливаю ему прямо в лицо:

–Ей придётся избавиться от ребёнка?

Всё внутри меня замирает в ожидании ответа. Я перестаю дышать, а сердце, кажется, перестаёт биться. И стихают все окружающие нас звуки, хоть я и знаю, что посетители не могли расслышать мой тихий голос.

Это всё слишком тяжело для меня. Я и раньше была неравнодушна к подобному, но сейчас, когда внутри меня растут две новые жизни, мысль об избавлении от беременности кажется мне настоящей дикостью. Я помню про свободу выбора и личную жизнь каждого, но... Неужели у этих детей тоже нет права жить? С чего их родители решают, что в праве избавляться от них? Это совершенно неправильно.

–Это не моё дело, – в конце концов выдаёт Егор, трёт ладонью напряжённую шею и отводит взгляд к окну.

Я не очень хорошо разбираюсь в людях, но, кажется, он что-то мне не договаривает. Что-то скрывает.

Я немного мнусь, но всё равно отодвигаю тарелку с пирожными, кладу локти на стол и нависаю над столешницей под подозрительным взглядом Егора.

–А если бы это было твоим делом?

Минин награждает меня длинным тяжёлым взглядом. Молчит долго, очень долго, а в итоге...

–Вставай, идём, – велит он на одном дыхании, встаёт сам, сдёргивает со спинки стула своё пальто и подходит ближе, чтобы помочь мне.

–Ты что делаешь? – Варя удивлённо вздёргивает брови и распахивает глаза, когда я беру её под локоть и с максимальной осторожностью поднимаю из-за стола.

Варюшка очень неповоротливая, каждое движение совершает медленно, будто боится сделать что-то не то или зацепить что-то из окружающих её предметов.

А ещё она ужасно милая с этим своим румянцем на щеках и непонимающим блеском в глазах.

–Если бы это было моим делом, я бы сделал так, как говорит моя жена. Кстати, когда мы уже наконец поженимся?

Последний вопрос выбивает Варю из колеи, заставляет удивлённо приоткрыть рот и протянуть что-то невнятное в ответ. Она послушно поворачивается спиной и позволяет мне помочь ей надеть куртку, поворачивается снова и даёт застегнуть молнию.