– Я думаю, – заикаясь сказал повар, еще не вполне оправившись от своего испуга, – по этому поводу никаких церемоний не проводят. Тело преступника просто сжигают в крематории…

– Какая глупость! – пробормотал король. – Сжигать человеческое тело, превращая его в пепел. Кстати, ты не забыл, что я предпочитаю полусырое мясо?

Тут повар внезапно вспомнил слова своей жены: «Не забывай, дорогой, что приемной матерью Лайонела была львица».

«На что это король намекает? Не хочет же, он в самом деле, чтобы я подавал ему на стол полусырую человечину?» – подумал повар. Или он предпочитает сырое мясо, которое наверняка приносила ему приемная мать – львица. Повару стало дурно.

Хотя в Канчи убийство теленка каралось так же строго, как убийство ребенка, повар находил отвратительной мысль о том, что Лайонел может приказать ему подавать на стол блюда, приготовленные из тел казненных преступников. Повар уже не слушал речь короля и почувствовал большое облегчение, когда ему дозволено было удалиться.

Напуганный повар не решился рассказать о словах короля никому, даже своей жене. Его жалованье было утроено, но он отмахивался от поздравлений. Правда, он чуть было не признался жене, когда в один прекрасный день она спросила его:

– За что тебе утроили жалованье?

– Я… э-э… сказал королю, что в месяц осенней луны нельзя казнить преступников.

– Нечего сказать, превосходная тема для разговора. И он утроил твое жалованье, получив столь ценную информацию! А ты ничего от меня не скрываешь? Ну-ка, скажи правду. О чем вы говорили с королем?

– Я говорю правду. «Мне все равно, где ты достаешь мясо, – сказал король, – но в тот день, когда на моем столе не будет мясного блюда, я отправлю тебя на виселицу». Вот и все.

Жена задумалась.

– Самые большие проблемы начинаются, когда человек начинает делать все, что хочет, – наконец сказала она. – Будь осторожен, дорогой. И не забудь сказать королю, чтобы в этом месяце он прятал кости, иначе бог знает что может случиться. Что ни говори, а нарушение древних традиций ни к чему хорошему не приведет. Если бы люди узнали об этом, в королевстве бы вспыхнуло восстание.

И люди вскоре узнали обо всем. Тайну выдал маленький козленок, схваченный поваром. Громкое блеяние козленка привлекло внимание пастухов. Преступник – королевский повар – был схвачен на месте преступления. Забрызганная кровью козленка одежда и окровавленные руки неопровержимо доказывали вину повара.

В любое другое время он бы отделался штрафом или парой ударов плетью. Но хладнокровное убийство животного в месяц осенней луны требовало более строгого наказания. Пастухи кричали так громко, что вскоре на месте преступления собралась половина города.

Если бы не стражники, разъяренная толпа разорвала бы повара на кусочки.

– Отведем его к королю, – крикнул стражник, пытаясь успокоить разгневанных людей. – Пусть его судит король. Вы не можете вершить правосудие.

– Почему? – послышались выкрики в толпе. – Мы – народ, и наше слово – закон.

– Идем во дворец, – зашумели люди. – Мы хотим услышать, что скажет король. Такого никогда прежде не случалось.

И бурлящая гневом толпа, жаждущая крови повара, двинулась ко дворцу. Впереди шел сам виновник происшедшего под конвоем стражников. Услышав об этом, король велел оседлать своего лучшего коня и поскакал навстречу толпе, сжимая в правой руке Меч правосудия.

– Где нарушитель закона? – спросил Лайонел. – Мне сказали, что его поймали на месте преступления. Где же он?

Толпа расступилась, вытолкнув повара вперед. Лайонел схватил его и поднял на седло, а затем, размахивая мечом, поскакал в сторону джунглей, где прошло его детство.

– Король сам хочет казнить его, – сказал кто-то.

– Нет, – возразили остальные, – он оставит его в лесу на растерзание диким животным. Сейчас же месяц осенней луны, и король не осмелится нарушить закон, пролив кровь живого существа.

А жена повара, вытирая слезы, вздохнула и тихо сказала:

– Они никогда не вернутся назад.

– Что ж, – сказал Лайонел, отъехав на приличное расстояние от Канчи, – теперь для нас обратного пути нет. Ты был верен мне, и я спас твою жизнь. Теперь поклянись, что будешь верно служить мне до конца своих дней.

Повар с готовностью принес требуемую клятву: в конце концов, выбора у него не было. Сверкающий меч Лайонела был более убедительным доводом, чем страх перед обезумевшей толпой.

– Мы поселимся в окрестностях Бенареса, – сказал король.

Повар вздохнул с облегчением. «Значит, нам не придется вести бродячую жизнь», – подумал он. Университетский товарищ Лайонела Сура-Сен был правителем Бенареса.

– Государь, – осмелился сказать повар, – я уверен, что король Сура-Сен примет вас с распростертыми объятиями.

– Может, и так, – ответил Лайонел. – Готов поклясться, что он принял бы меня и относился бы ко мне как к младшему брату. Но я хочу преподать этому педанту урок. Это он сделал мою жизнь в университете невыносимой. Он никогда не нарушил ни единого правила. Хуже того, он заставлял своих товарищей следовать его примеру. – Король заскрежетал зубами. – Если бы я хорошо питался тогда, сейчас мною бы не владела тяга к сырому мясу. Моя приемная мать была львицей-людоедом, и я хочу походить на нее. Сура-Сен будет первым человеком, которого я съем, и без всякого соуса.

– Но почему именно Сура-Сен? – дрожащим голосом спросил повар.

Сура-Сен, хотя и жил в далеком Бенаресе, был хорошо известен жителям Канчи, ибо славился своими безупречными качествами. Он был щедрым покровителем искусства. Однажды он заплатил бедному поэту из Канчи четыреста золотых монет за коротенькую поэму в четыре строки.

– Ненавижу педантов, – заявил король, прервав размышления повара, – а Сура-Сен самый большой педант из всех, кого я знаю. Вот почему он станет моей первой жертвой. После него будет еще девяноста девять. Я сожру его на глазах девяносто девяти его почитателей.

«Что такое педант?» – задумался повар, но не осмелился задать вопрос хозяину, издававшему громогласный львиный рык.

Повар с изумлением смотрел, как Лайонел бегает на четвереньках, словно дикое животное. Волосы его встали дыбом, словно львиная грива. Вдруг он испустил такой оглушительный рык, что содрогнулась земля. От страха повар не чуял под собой ног.

И он был не единственным живым существом, которого напугал рев Лайонела, – в лесу немедленно воцарилась мертвая тишина. Долгое время птицы и звери не осмеливались издать ни звука.

– Видишь? – спросил Лайонел, поднимаясь на ноги. – Львица вскормила меня своим молоком, дав мне силу льва. Мой рев парализует людей и животных. Я могу убить одним рыком. Поэтому даже не пытайся сбежать, иначе умрешь. И даже не думай освобождать пленных, которых я буду приводить, если не хочешь быть убитым вместе с ними. И запомни: я хочу, чтобы ты был моим слугой, помощником. Твоя клятва обязывает тебя служить мне верой и правдой.