Лайонел с поваром отправились в королевство Сура-Сена. За короткое время они преодолели внушительное расстояние, отделявшее Канчи от Бенареса.

– Теперь я готов захватить моего сотого пленника – Сура-Сена, – заявил Лайонел, когда они обосновались в лесу близ Бенареса. – На днях пойдешь к нему во дворец, отнесешь письмо от меня.

Но где же остальные девяносто девять несчастных, на которых намекал Лайонел? Этот секрет вскоре открылся. Лайонел привел повара к большой яме, вырытой в середине леса.

– Вот они, – сказал Лайонел, указывая на яму, – мои девяносто девять пленников, большие почитатели Сура-Сена. Я заманил их в ловушку. Каждую ночь я преодолевал большие расстояние, пока ты спокойно спал, вместо того чтобы помогать мне. Они не смогут выбраться из ямы, стенки слишком отвесные, но я в любой момент могу достать их оттуда при помощи своего лассо.

Лайонел рассказал повару, что Сура-Сен почтит своим присутствием Весенний праздник, который состоится на окраине Бенареса. Там его легко можно будет схватить.

Обо всех передвижениях Сура-Сена Лайонел узнал из письма, найденного у одного из пленных.

«Долгожданный Весенний праздник приближается, – говорилось в письме. – Поэты, спешите в Бенарес! Прочтите свои сочинения в истинной столице Индии. Бенарес процветает под мудрым руководством правителя, благодаря которому праздник пройдет в лучших традициях Бенареса. Приходите во дворец Сура-Сена, король примет всех, кто захочет прочесть ему свои стихи…»

В другом письме подробно рассказывалось обо всем, что делает Сура-Сен. Лучше всего, писал автор, обратиться к королю во время его прогулки по парку. Если стихи понравятся его величеству, он подарит поэту кошелек с золотыми монетами.

Еще одно послание описывало место, в котором будут ставиться спектакли во время Весеннего праздника: «Зал освещен тысячью свечей, сверкают драгоценные камни, диадемы красавиц, колонны украшены яркими флагами. Вот бой барабанов возвещает о начале спектакля. Хор поет приветственную песнь, отдавая должное богам, священникам и монархам. Занавес открывается, и на сцене появляется актриса, облаченная в простую тунику, которая одновременно скрывает и обнажает ее фигуру. Ее жесты и движения услаждают сердце и взор, голос ее подобен музыке… рождается новый шедевр…»

Читая эти письма, Лайонел скрежетал зубами.

– Проклятый Сура-Сен! – бормотал он. – Он всегда затмевал меня, но теперь я покажу ему… мой рык парализует его… приятно будет посмотреть, как он корчится у моих ног!

Повар вручил Сура-Сену письмо своего хозяина в тот момент, когда правитель Бенареса разговаривал с бедным поэтом из далекой страны.

– Разумеется, я с удовольствием послушаю ваши стихи, – заверил Сура-Сен поэта, – но сначала я хотел бы прочесть письмо.

По мере прочтения лицо его становилось все более хмурым.

– Можно мне прочесть мою поэму сейчас? – спросил поэт. – Она короткая.

– К сожалению, сейчас у меня нет времени, – ответил Сура-Сен, – моему другу Лайонелу нужна моя помощь, я должен идти. Но я обещаю, что выслушаю вас завтра в этом же месте, в этот же час.

Затем Сура-Сен повернулся к повару.

– Где Лайонел? – спросил он. – Отведи меня к нему.

– Он недалеко, государь, – ответил повар, указывая на ближайшие заросли.

Тут послышался оглушительный рев, и Лайонел с быстротой молнии прыгнул на Сура-Сена. Через секунду он уже уносил свою сотую жертву в лесную чащу.

– Что это было? – спросили ошеломленные стражники повара, снова обретя дар речи. – Кто ты? Что за письмо ты вручил нашему королю? Откуда ты явился?

– О, ничего особенного, – ответил повар, пожимая плечами. – Мой хозяин – волшебник. Он хотел продемонстрировать королю Сура-Сену свои чудесные способности. Прошу вас, не беспокойтесь, продолжайте веселиться. Завтра ваш король вернется.

– Да, да, – вмешался поэт, – он дал мне слово чести, что завтра выслушает меня. Думаю, этому волшебнику действительно нужна помощь – когда король читал письмо, его лицо омрачилось.

Воспользовавшись тем, что стражники принялись расспрашивать поэта, повар незаметно ускользнул и направился в лес. Здесь, возле ямы с пленными, он нашел своего господина и Сура-Сена.

– Ты проливаешь слезы, словно женщина, – насмехался Лайонел над Сура-Сеном, – потому что пришел твой последний час! Ты – трус! А еще твердил, что человек должен жить так, чтобы он мог покинуть этот мир в любой мир без сожалений и колебаний. Ты – просто лицемер!

– Лайонел, уж ты-то должен был хорошо изучить меня, – ответил Сура-Сен. – Я никогда не стал бы плакать о самом себе.

– Тогда откуда эти слезы? Не по мне же ты плачешь, в самом деле.

– Конечно, не по тебе, Лайонел! Можешь мне поверить.

В глубине души Лайонел почувствовал боль, видя, как Сура-Сен вместо того, чтобы вымаливать себе пощаду, насмехается над своим похитителем. Ситуация разворачивалась не так, как предполагал Лайонел: хотя на глазах Сура-Сена блестели слезы, он, по-видимому, не собирался сдаваться без боя. И разве можно было предсказать исход этого боя?

В Таксиле, вспоминал Лайонел, наши борцовские схватки всегда заканчивались ничьей. И шахматные матчи. И фехтование.

«Зато у меня есть одно преимущество перед Сура-Сеном, – подумал он, – это мой рык». Но тут же засомневался, что это единственное преимущество может перевесить все остальное. Ему вспомнилось сочинение Сура-Сена по военной тактике: «Если враг нападает на тебя с криком, встреть его молчанием, а когда он наступает молча, кричи. На хитрость нужно отвечать хитростью. Неожиданная атака врага поначалу даст ему преимущество, с другой стороны, она же выявит его слабости, которыми следует воспользоваться».

Возможно, подумал Лайонел, Сура-Сен как раз прибег к уловке и его слезы – всего лишь притворство.

Чем больше он размышлял, тем больше сомневался в том, что одержал над своим бывшим другом победу. «Что будет, если мы сойдемся в рукопашной схватке? – думал Лайонел. – Он сделает так, что мы оба упадем в яму, а там мне придется бороться уже не с одним человеком, а с сотней, и уж друзья Сура-Сена проследят, чтобы я не издал даже писка».

А пленные между тем узнали голос своего короля, и из ямы раздался дружный крик:

– Сура-Сен победит! Правитель Бенареса победит!

Лайонел немедленно опустился на четвереньки и, приблизив лицо к яме, издал оглушительный рев, от которого согнулись деревья и содрогнулись скалы. Но этот рев не заглушил победную песнь, доносившуюся из глубокой ямы.

– Значит, так, – сказал Лайонел самому себе, – мой рык утратил свою силу. Остается прибегнуть к обману. – И, повернувшись к Сура-Сену, сказал: – Скажи мне правду: своими слезами ты хочешь вызвать у меня жалость или отвлечь мое внимание?

– Лайонел, – ответил Сура-Сен после долгого молчания, – ни один человек в здравом уме не станет просить пощады у зверя. А ты сам низвел себя до такого положения. Ты знаешь, кто я: правитель Бенареса, принц священного города, защитник бедных, покровитель сирот. Разве может такой человек, как я, просить пощады у обезумевшего зверя, поправшего все человеческие законы?