Сколько раз она мечтала об этом? Кинуться в волны нагишом! Она не могла позволить себе это из боязни – вдруг ее кто-нибудь сфотографирует?

Но сегодня она ничего не боялась. Тейлор стала резвиться в волнах – нырять, кувыркаться, плавать, – как вдруг увидела, что Лука держит что-то непонятное в руках.

– Что это?

– Скажем так: ты больше не рыжая.

– О нет! Парик! – Тейлор хотела отнять его, но Лука отбросил парик далеко в сторону.

– Теперь ты совсем голая.

И он тоже был голый. Тейлор вскрикнула, когда он кинулся в воду и подхватил ее на руки. Она крепко вцепилась в него.

– Если уронишь меня, тебе не жить, Томас!

Но она знала – он не бросит ее. Уткнувшись носом в его шею, Тейлор потянула носом воздух:

– Ты хорошо пахнешь…

– Это оттого, что целыми днями я пасу овец. – Но голос его срывался, и, когда он опустил ее в волны, его губы нашли ее.

Они нырнули под воду, жадно целуясь и отчаянно желая друг друга.

На пляже было темно, но лунный свет был настолько ярок, что Тейлор видела его мощные плечи, выглядывавшие из-под воды. Волосы его были гладкими и мокрыми, глаза блестели. Лука был такой красивый…

– Тейлор Кармишель купается нагишом. Кто бы мог подумать об этом?

Улыбнувшись, Тейлор вырвалась от него – и нырнула в волны.

Она так долго этого ждала!

Они плавали долго – пока от соли ей не стало щипать глаза. Неохотно Тейлор вышла из воды, взяла свою футболку и стала вытирать лицо. Она постоянно ощущала на себе взгляд Луки.

Она понимала только, что хочет его.

Откинув влажные волосы с ее лица, Лука жадно приник к ее губам, и она стала целовать его в ответ – так же страстно и отчаянно, будто что-то взорвалось внутри нее.

– Ты убиваешь меня, Тереза.

Задыхаясь от смеха, она оттолкнула его, и они вместе упали на груду одежды, которую скинули с себя.

– Я даже не начинала. Это ты сводишь меня с ума. – Она лизнула его грудь, почувствовав на губах соленый вкус, а затем стала целовать его все ниже и ниже, пока дыхание его не стало прерываться.

Вцепившись в ее волосы, Лука не выдержал – и опрокинул Тейлор на себя.

Ее мокрые волосы рассыпались по его обнаженной груди, и губы ее раскрылись, когда он вошел в нее. Лука обхватил женские бедра руками, и они стали двигаться вместе в едином ритме, будто собирались оставаться в таком положении всю оставшуюся жизнь.

– Боже мой, Тейлор, – застонал он.

Он назвал ее Тейлор, не Тереза. Шутки остались в стороне, все было очень серьезно. Они забыли обо всем, охваченные небывалым возбуждением. А оно все росло и росло, и в конце концов, дойдя до крайнего предела, оба словно взорвались от наслаждения.

Тейлор пришла в себя, уютно свернувшись возле Луки.

– Я так давно мечтала об этом…

Возникла пауза, а затем Лука, нежно погладив ее волосы, спросил:

– Искупаться обнаженной?

– Нет. – Она говорила приглушенно, уткнувшись лицом в его грудь. – Быть самой собой. Быть невидимой в ночи. Делать то, что я хочу, быть с тем, с кем хочу, не думая о последствиях.

– Ты не хотела быть актрисой?

– Мне нравится играть. Но я ненавижу все, что связано с этим! У меня была амбициозная мать… Она хотела, чтобы я достигла того, чего она сама не сумела достичь. Она контролировала каждый мой шаг. Даже голливудская студия боялась моей матери. Она спланировала мою жизнь далеко вперед. – Тейлор откинулась на спину и взглянула на звезды. – Я задыхалась… Единственное, чего у меня никогда не было, так это любви.

– Удивляюсь, почему ты не восстала?

– Я восстала. – После стольких лет ей было по-прежнему больно, и Тейлор резко села, пытаясь справиться с собой. – Мама была моим менеджером, и я уволила ее. Все посчитали меня злодейкой. Но я ею не была. Я была ужасно одинокой, и мне отчаянно хотелось, чтобы кто-нибудь любил меня. Мать побежала к журналистам и рассказала им о том, как я «предала» ее. Я не могла ни на кого положиться… – Тейлор обхватила колени руками. – Я сбежала с Рафаэлем. Он был режиссером фильма и видел, как меня преследовала пресса. Он предложил мне убежище.

– Другими словами, он воспользовался твоим бедственным положением?

– В то время мне так не казалось. Я приняла неправильное решение. Но мне было семнадцать лет, а до этого за меня все решала мать. Разрыв с моей матерью стал скандальной новостью, которую обсуждали все люди. Это было ужасно. И тогда в моей жизни появился отец.

– Вовремя появился.

– Да. До тех пор я его никогда не видела. И он стал рассказывать журналистам о том, какой испорченной девочкой я была. Ему хорошо платили за это. Единственным человеком, который, как я думала, заботился обо мне, оказался Рафаэль.

Лука в темноте взял ее за руку:

– Подонок!

– Да, он был нехорошим человеком.

Возможно, и настал тот момент, когда Тейлор могла рассказать о том, что Рафаэль все эти годы преследовал ее, звонил и угрожал раскрыть ее «подноготную»…

Но Тейлор слишком долго хранила этот секрет, чтобы так легко расстаться с ним.

Она отняла у Луки свою руку.

– Достаточно на сегодня. Повеселились – и хватит, – тихо сказала она, добавив уже непринужденным тоном: – Хорошо, что совет директоров не видел, как я купаюсь голой на городском пляже.

– Это не городской пляж. – Лука притянул ее к себе, явно не собираясь одеваться, и Тейлор расслабилась, прижавшись к нему. Почему бы и нет? Ведь так хорошо было лежать здесь, на пустынном берегу, под тихий плеск волн.

– Не городской? Тогда что мы здесь делаем?

– Это мой пляж, частный. Отсюда ведет дорога к дому.

– Серьезно? – Она вгляделась в его лицо. – Тогда мы можем дойти до дома пешком?

– Если хочешь. Но в темноте не так легко идти. На машине будет быстрее.

– Тогда поедем на машине. – Вдруг ей захотелось оказаться с ним дома, наедине, и она вскочила на ноги. – А что с моим париком?

– Не имеет значения. Он сослужил свою службу.

Взяв ее за руку, Лука увлек ее к машине.

Тейлор уселась на сиденье, вся в песке и с ощущением полного счастья.

– Мне так понравилось быть Терезой. Это было так весело!

– Веселье тебе идет. Ты создана для того, чтобы веселиться.

– Я вся в песке. Что скажет Джована, когда увидит меня?

Словно нашалившие дети, они шмыгнули в дом, оставляя мокрые следы на полированном полу.

– Завтра у нас будут неприятности. – Тейлор тихо вскрикнула, когда Лука затащил ее в душ и снял с нее одежду, уже второй раз за вечер.