Она фыркнула и горько усмехнулась.

— Это ты танцуешь, а я — так, — сказала Мэй и впервые в жизни оробела, словно новенькая в школе, которая стоит в сторонке и отчаянно хочет стать для всех своей.

— Ничего, научишься, — уверенно заметила Син. Оглянувшись на толпу зевак, она откинула за спину волосы и ленточки, и в них снова запутался ветер. — Я — хороший тренер.

У нее был бархатистый, хрипловатый голос, и странно было слышать в ее устах что-то подобное, прагматичное.

— Ну что, составишь компанию? — спросила Син.

— Вообще-то я не собиралась танцевать, — задумчиво проговорила Мэй и следом улыбнулась, — но теперь, пожалуй, буду!

— Решай скорее, — произнес чей-то голос у нее за спиной. Мэй так резко обернулась, что чуть не сорвалась с обрыва.

Там, где секунду назад — в этом она могла поклясться! — никого не было, возникла Меррис Кромвель. Ее черное платье развевалось при ходьбе, как вороновы крылья. Она подошла к девушкам, и огоньки Ярмарки заиграли у нее на броши-талисмане и седых прядях волос, которые стали похожи на серебряные ленточки Син.

Эффектное появление Меррис немного подпортил ее голос, хрипловатый и откровенно недовольный.

— Я тебя помню, — сухо добавила она.

Мэй нервно сглотнула, памятуя о последней встрече с Меррис в Доме Мезенция — заведении, связь с которым она всеми силами утаивала от ярмарочного люда.

— Очень приятно, — ответила Мэй с осторожной улыбкой, — мы ведь всего один раз виделись. И большое спасибо, что разрешили мне танцевать на прошлой Ярмарке. Я так надеялась снова попробовать… — Меррис склонила голову и оглядела Мэй чуть более приязненно. Сообщение определенно достигло адресата.

— Думаю, это можно устроить, — ответила Меррис после недолгой паузы. — Ты, кажется, неплохо справлялась. С кем будешь танцевать?

— Со мной, — ответила Син кратко и уверенно. Мэй заглянула в ее смеющиеся глаза.

— Э-э, а я думала, девушки только с парнями танцуют…

— Необязательно, — сказала Син хрипловатым, грудным голосом, который за каждым словом оставлял отзвук смеха. — Так просто эффективнее, но, по-моему, мы и сами сможем привлечь парочку демонов, правда?

Ярмарка гудела и лучилась волшебным огнем; ее устроительница лично встретила Мэй, а теперь и Син протянула ей обе руки.

Мэй наконец-то расслабилась и почувствовала себя почти своей в этом чудесном мире. Она приняла вызов Син и коснулась ее пальцев, очерченных отсветами замковых огней.

— Не уверена, — сказала Мэй и улыбнулась, глядя на опешившую Син. — Но все равно попробую. Поглядим, на что ты способна.

Син запрокинула голову и рассмеялась. Она вдруг как будто оттаяла: стала меньше похожей на идеал и больше — на ту, с кем хотелось дружить.

— Попробуй догони меня, туристка, — весело ответила Син и упорхнула от края обрыва, уже пританцовывая. — Если сможешь.

Мэй отправилась за ней туда, где внутри замковых стен не было ничего, кроме травянистой площадки, похожей на поляну в лесу, только место деревьев здесь занимали руины. Там уже суетились танцовщики: обрядовыми ножами прорезали в дерне круги, чертили линии сообщения от мира к миру.

У Мэй был пунктик насчет карт и чертежей. Эти символы она сразу запомнила.

— Эй, Син, — окликнула она.

— Что? — Та обернулась.

— Давай я вырежу наши круги.

У Син были выразительные брови — она легко обозначала ими недоумение, не меняя остальных черт лица. Теперь же эти тонкие черные дуги чуть не взлетели со лба.

— Ого! Мы так уверены в себе?

— Как правило, — ответила Мэй.

Син потянулась рукой за спину и вытащила длинный кинжал, который и швырнула ей.

Мэй подавила желание увернуться от огромной острой штуковины и без труда поймала нож за рукоятку. Затем она встала на колени — от травы в росе джинсы тут же промокли — и начала чертить. Лезвие свободно прорезало дерн, выводя углы и дуги. Это было сродни решению уравнений или чтению нот — сначала все кажется непонятным, но после недолгой тренировки символы запоминаются, и вот уже никакого труда не надо, чтобы увидеть четкую картину.

Закончив собственный круг, Мэй сделала еще один для Син, так чтобы они едва соприкасались, и только после этого подняла глаза. Танцовщица держала в руках яркий, пламенеющий плод и неотрывно смотрела на нее.

— Впечатляет, — сказала она.

— Спасибо, — ответила Мэй и вернула нож.

Син взяла его одной рукой, протерла и, ловко перебирая жар-плод пальцами, нарезала его на сияющие, манящие дольки. Золотой сок собрался у нее в ладони, а оттуда медленно побежал по запястьям, оставляя сверкающие дорожки вдоль вен.

Мэй вспомнила его вкус — после него несколько дней любая еда была как пепел. У нее вдруг защемило в груди от желания попробовать его снова.

— Порядок, — прошептала Син и поднесла дольку к губам Мэй. — Кусай.

Та наклонилась вперед, коснулась губой пальцев Син… Сок жар-плода брызнул ей на язык — прохладный и сладкий, как намек на любовь или приключение.

— Во-от так гораздо лучше, правда? — спросила танцовщица и подмигнула, кладя ломтик себе в рот.

— А можно еще? — выпалила Мэй и сама испугалась: так хрипло звучал голос, будто чужой.

— Нет, — ответила Син. — Ты в прошлый раз сильно перебрала.

Мэй вспомнила, как стояла напротив Ника в тени деревьев, стремясь к нему всем телом. Син тряхнула головой, как будто прочла ее мысли.

— Нику всегда требовалось больше, чем остальным, — тихо сказала она. — Теперь мы, кажется, знаем причину.

«Потому, что он не человек, — подумала Мэй. — И на меня ему плевать».

Син убрала кинжал в ножны, которые, судя по всему, были спрятаны у нее под тонюсеньким платьем. Правда, где именно — загадка: оно, казалось, неспособно было укрыть ничего, кроме тела. Син улыбнулась, как будто тяжесть кинжала за спиной ее приятно утешала.

— Посмотрим, сумеешь ли ты впечатлить меня в деле, — сказала она под первые удары барабанов. — Станцуем?

Музыка словно лилась ниоткуда. Потом Мэй увидела полуобвалившуюся стену и барабанщиков за ней — они сидели там, как в оркестровой яме. Кто-то играл на гитарах и флейтах, порождая довольно странное звучание. Трое певцов в передних рядах распевали, кто во что горазд. Один завел песню про Тинтагель, другой — про Ярмарку (припев был общий, «Купи, купи!»), а третий вообще нес поток бессмыслицы.

— То, Кенио, Теймар, — пропел женский голос, повышая тон, когда Син и Мэй взялись за руки. Изящные пальцы танцовщицы неожиданно для Мэй оказались крепкими и загрубевшими. Син завела ее в круги вызова — соприкасающиеся, но все же раздельные. Они с Мэй встали по обе стороны точки соприкосновения, не разнимая рук. Оказавшись в круге, Мэй сразу почувствовала перемену: земля под ногами словно загудела, как если бы прорезанные в земле линии сделались оголенными проводами. Пение вокруг стало громче.