— Твои, скажем так, приемные родители — ведьмы, — объясняет Абсолон, становясь позади меня и кладя обе руки мне на плечи. Его руки теперь теплые, больше не холодные, и они сразу же заставляют меня расслабиться, несмотря на то, что он мне говорит. — Они распознали что-то в тебе и украли. Если бы вы все в том доме были вампирами, они бы позволили вам сгореть. Если бы ты была полукровкой с обычным человеком, думаю, что они поступили бы так же. Но загадка в том, почему они не убили тебя? Что в тебе такого, что заставляло их держать тебя рядом?

— Я не знаю, — шепчу я.

— Ты знаешь, — говорит он. — И, пожалуйста, обрати внимание, что я назвал твоих родителей ведьмами, а ты даже не попыталась протестовать. Ты даже не кажешься шокированной. Это о многом говорит. В глубине души ты знала. И, может быть, теперь понимаешь, как они скрывали тебя от других все это время. От таких как я. От таких, как Атлас По.

— И как же?

— Твои татуировки. Я полагаю, они тебе все разрешали?

Я киваю.

— Да.

— А все украшения, которые были на тебе, сколько из них тебе подарили? Черный турмалин? Камень Бури?

Я с трудом сглатываю.

— Большую часть.

— А в твоей квартире, ты знала, что стены покрыты рунами? Чтобы прятать тебя?

— Откуда ты это знаешь? — резко спрашиваю я.

— Я был в твоей квартире, — говорит он, его взгляд становится темнее, он ни разу не моргнул. — Ты же знаешь это.

От беспокойства мне хочется свернуться калачиком. Это уже слишком.

— Твои родители, — продолжает он, впиваясь пальцами в мои плечи, словно пытаясь удержать меня в вертикальном положении, — использовали заклинания, защитные камни и всю свою энергию, чтобы спрятать тебя от таких, как я.

— Но это не сработало, — тупо говорю я. Такое чувство, что я все еще нахожусь под водой.

— Нет. Потому что они недооценили мои ресурсы. Не знали, кто я такой. И с чем мне приходится работать. Хотя, кажется, они знали, ведь встречались со мной не один раз.

Теперь я словно очухалась.

— Что? — говорю я, вырываясь из его объятий. — Они тебя знают?

Абсолон кивает.

— Да. Мы не друзья. Но я иногда сдавал им несколько вампиров.

Я провожу рукой по своим мокрым волосам, и мой разум снова взрывается. Я подхожу к краю кровати, сажусь на нее, пытаясь придать всему этому смысл.

— Ты… сдавал моим родителям-ведьмам других вампиров? Зачем? С какой целью?

— Ах, — говорит он, грациозно подходя и становясь передо мной. — Как мало ты знаешь. Ты веришь в ведьм, да?

Я киваю.

— Я верю, что они управляют энергией.

— Это верно, хотя и является поверхностным объяснением. Знаешь ли ты, что не все ведьмы одинаковы? Некоторые имеют дело с магией земли, магией луны, даже черной магией… другие — истребители.

— Истребители? — повторяю я.

— Истребители вампиров, — он складывает руки на своей широкой груди, мышцы напрягаются под черным материалом рубашки. — Ты, конечно, видела «Баффи10».

Я почти смеюсь.

— Ты что, издеваешься надо мной?

Уголок его рта приподнимается в быстрой улыбке.

— Это правда. С другой стороны, это их работа. Этому посвящена целая гильдия. Они рождены для того, чтобы делать свое дело, то есть, убивать нас. Существ, подобных мне. Существ, подобных тебе.

— Мои родители — истребители вампиров…

Несмотря на то, что я все еще прихожу к согласию с тем, что такое вампир, что я одна из них, это все еще кажется немного… чересчур.

— Раньше мы называли их мордернами. С норвежского — убийцы. Но поп-культура легко переплетается с реальностью. Начало идет с Брэма Стокера11, Ван Хельсинга12 и дальше. Но истории всегда были на чем-то основаны. На группе людей, наделенных способностями, цель которых — выследить нас и убить, потому что они решили, будто наш вид не заслуживает жизни.

— Подожди, ты что-то говорил о гильдии, — замечаю я.

— Да. Это и есть гильдия. Атлас По знал, что если слухи верны, то твой двадцать первый день рождения скоро наступит. Вероятно, намеревался следить за десятками пар с детьми, которым исполняется двадцать один год, чтобы выяснить, не скрыт ли кто-нибудь из них с помощью магии.

— Но он нашел меня… — я замолкаю, вспоминая темноту в его глазах, когда он понял, что на мне черный турмалин. Это дало ему понять, что я нахожусь под защитой?

— Возможно, — говорит Абсолон.

Я свирепо смотрю на него снизу вверх.

— Ты можешь перестать читать мои мысли?

Он качает головой.

— Мог бы, но когда ты расстроена, кажется, что ты сама этого хочешь.

— Нет, — я вздыхаю, глядя на свои обнаженные руки.

Ничего нет. Все исчезло.

У меня снова перехватывает дыхание. Мне приходится сделать глубокий вдох, чтобы успокоить свое сердце.

— Так почему Атлас не убил меня? — спрашиваю я.

Он пожимает плечами.

— Предполагаю, что на него не накладывали таких обязанностей. Он следователь. И у него, вероятно, есть свои подозрения, но нет доказательств, что ты и есть тот мифический ребенок.

Я чуть не фыркаю. Мифический ребенок. Дайте мне передышку.

— Ты уже второй раз называешь меня мифом. Кто я на самом деле?

Он проводит тонкими пальцами по подбородку, обводя взглядом мое тело, оставляя за собой мурашки. На мгновение я поражаюсь тому, насколько глубоко, невозможно красив этот мужчина. Это ослепляет меня.

«Сосредоточься», — напоминаю я себе. Мне определенно не нужно, чтобы он это слышал. Это только усугубит его огромное эго.

Я смотрю ему в глаза, ожидая, что он будет ухмыляться. Но вместо этого его взгляд задумчив.

— Ты наполовину ведьма, наполовину вампир, — говорит он через мгновение.

Окей. Вполне комфортно звучит. Возможно, в этом даже есть смысл.

— И почему тогда я миф? — спрашиваю я.

— Вампиры и ведьмы — смертельные враги, — объясняет он. — Иметь таких детей — большая редкость.

— Но не невозможно.

— Нет. Такое случалось и раньше. Любовь есть любовь.

В его устах это прозвучало почти сентиментально.

Он прочищает горло.

— Но тебе интересно, что делает тебя такой особенной? Кроме того факта, что каждая девушка твоего возраста считает себя чертовски уникальной.

Я не могу удержаться от улыбки.

— Я должна была утонуть в той ванне, но не утонула. Думаю, это делает меня довольно уникальной.

— Осторожно, — говорит он, и в его глазах появляется блеск. — Не хотелось бы усугублять твое огромное эго.

О черт. Значит, он все-таки услышал меня.

Мои щеки вспыхивают, и я отвожу глаза.

— Что делает тебя уникальной, — продолжает он, — так это не то, что ты наполовину ведьма, наполовину вампир. А