Так что, несмотря на то что он унаследовал значительную сумму денег, нельзя было сказать, что Энокидзу мог только благодаря этому жить спокойно и безмятежно.

У Энокидзу есть старший брат по имени Соитиро. Получив свою часть состояния, он открыл джаз-клуб и санаторий для солдат оккупационных войск, что обернулось грандиозным успехом. Все всяких сомнений, он унаследовал деловую проницательность своего отца.

Младшему брату, однако, достались лишь отцовские странности, так что в его случае все шло совсем не так гладко. Хотя он и быстро продвигался по службе в армии как талантливый молодой офицер, – вернувшись к гражданской жизни, он оказался совершенно к ней не приспособлен, и его полученное с таким старанием блестящее образование и прекрасная карьера оказались по большей части бесполезными.

На самом деле его самого это совершенно не беспокоило.

Художественно Энокидзу был весьма одарен, так что после возращения из армии некоторое время занимался рисованием иллюстраций для журналов и рекламой, но ни одна из этих его работ не продлилась особенно долго. После этого он играл на гитаре в джаз-клубе своего брата, однако вскоре начали распространяться скверные слухи, что он – один из многочисленных праздношатающихся бездельников après-guerre[60], появившихся после войны, и в придачу, может быть, даже наркоман, зависимый от филопона[61]. Несмотря на его обычное пренебрежение мнением окружающих, Энокидзу был совершенно выбит из колеи этими несправедливыми обвинениями и в конце концов на остававшиеся у него деньги построил это здание и стал сдавать часть помещений арендаторам. Это произошло около полугода назад, и, поскольку сразу после этого он занялся частным сыском, его трудно было обвинить в недостатке деятельности.

Я прошел мимо окон ателье и на мгновение остановился перед входом. На двери висела медная табличка с гордо выгравированной на ней надписью: «Здание Энокидзу»[62]. Внутри жара ощущалась гораздо слабее, чем на улице. Широкие перила, тянувшиеся вдоль каменной лестницы, были приятно прохладными на ощупь. Единственным источником освещения на лестнице были небольшие узкие окна в стене, которые не пропускали бо́льшую часть прямых солнечных лучей. К моменту, когда я поднялся на третий этаж, я чувствовал себя почти посвежевшим.

В двери, к которой вела лестница, имелось окно с матовым стеклом. Надпись на нем золотыми буквами гласила: «Детективное агентство Rosen Kreuz».

Это и был офис Энокидзу. Название «Роза и Крест» всегда казалось мне смешным – конечно же, его работа не имела никакого отношения к знаменитому «Ордену Розы и Креста» – мистическому тайному обществу розенкрейцеров, имевшему огромное влияние в средневековой Европе. Сразу после того, как Энокидзу принял решение открыть детективное агентство, он случайно зашел к Кёгокудо, который в тот момент случайно читал переводную книгу о магических практиках в Европе, где и упоминалось это название. Никакого бо́льшего смысла в этом не было, но Энокидзу название очень понравилось.

Я открыл дверь, и внутри зазвенел колокольчик.

На одном из стульев для гостей, прямо перед входом, в одиночестве сидел Торакити Ясукадзу и пил кофе.

– О, сэнсэй, добро пожаловать!

Торакити был молодой человек с легким характером, сын одного из бывших наемных работников семьи Энокидзу. Много лет назад виконт Энокидзу заметил мальчика и оплатил его образование, включая среднюю школу, но учение было не для него, так что на полпути он бросил школу и стал подмастерьем плотника, изготавливавшего раздвижные двери и перегородки – сёдзи. Однако ремесло ему тоже не подошло, и в конце концов он нашел свое призвание в том, чтобы жить вместе с Энокидзу в качестве личного секретаря, исполняя его разнообразные поручения. Он был весьма дружелюбен и общителен, хотя его любопытство иногда доставляло проблемы.

– Чем занят господин детектив?

– Он все еще в постели, отдыхает. Вчера здесь был господин Кибасю, и они засиделись до рассвета. – Торакити изобразил, как правой рукой подносит к губам рюмку и опрокидывает ее в рот.

Так, значит, они выпивали всю ночь.

– Господин Киба был здесь? Да уж, ужасно…

Кибасю было прозвищем друга детства Энокидзу, Сютаро Кибы. Киба был настоящим следователем, служившим в центральном управлении Токийской полиции. Он также был моим армейским товарищем: мы служили в одном взводе и вместе ходили в бой.

Кибасю был без преувеличения горьким пьяницей. Когда он встречался с Энокидзу, который, по всеобщему мнению, пил, как мучимый жаждой бык, эти двое могли провести за алкогольными возлияниями сколь угодно долгое время. Поскольку моя склонность к спиртному была такова, что я мог выпить лишь чуть-чуть, у меня, разумеется, никогда не получалось выдержать подобные посиделки до конца, так что я мог только предполагать, что творилось здесь вчера и до чего в итоге дошло.

Я сел рядом с Торакити и вытер влажный лоб носовым платком.

– Да, сэнсэй, ночью здесь был настоящий спектакль, – сказал он. – Наш господин детектив так завелся, что со всей силы пнул вентилятор, взгляните сами… – Останки того, что, должно быть, когда-то было электрическим вентилятором, были сложены в углу комнаты. – Он отлично провел время, только вот что теперь делать с этой невыносимой жарой?

– Но все же какое-то время у вас все-таки был вентилятор – а это уже роскошь, – я усмехнулся. – Что до меня, то, просто сидя дома взаперти, я так обливаюсь по́том, что, кажется, уже потерял за это лето не меньше двух килограммов. Кстати, как думаешь, он уже проснулся?

– Я слышал там, наверху, какое-то шуршание, так что, полагаю, проснулся, но пока не показывался. А ведь сейчас в любой момент может прийти посетитель! По правде сказать, господин детектив приходит в ярость, когда я бужу его, так что вы появились как раз вовремя, сэнсэй. Вы не могли бы поднять его с кровати вместо меня?