Я остановилась. Мне не хотелось ее спугнуть – но и подпускать ее ближе тоже не хотелось. Крысы, хотя и живут рядом с нами, знают о нашем отвращении и предпочитают избегать контактов. Крыса дернула головой, отчего приобрела удивительно нервный вид. Голуби тоже кивают, однако делают это по-солдатски четко, в одном ритме с шагом. И крысы, и голуби делают это, чтобы лучше оценить расстояние до объекта: с каждым кивком открывается новый угол обзора. Когда крыса неподвижна, ее зрение по сравнению с нашим очень нечеткое (хотя ночью она, как и полагается при ее образе жизни, видит лучше нас). Крыса пыталась понять, когда ей придется убегать.

Мы с крысой молчали – хотя, возможно, она пищала, а я пропускала ее писк мимо ушей. Крысы общаются в основном при помощи ультразвука, лежащего за пределами нашего слухового диапазона. Крысята издают подзывающий мать писк. “Длинным” писком сопровождаются боль, поражение в социальном взаимодействии и почему-то эякуляция. Высокий писк, который обычно интерпретируют как смех, крысы издают, когда их щекочут (в лаборатории) или когда они играют друг с другом. Кроме того, крысы могут стучать зубами: это бессознательное выражение стресса. Они определенно слышат нас. Крысы даже различают языки: животные, которые живут в подвале многоквартирного дома, где обслуживающий персонал и жильцы говорят на разных языках, умеют по речи определять, какая группа людей представляет для них опасность, а какая – нет.

Крыса, судя по всему, решила, что я не стою ее беспокойства, поскольку она расслабилась, уселась и принялась умываться передними лапами. Крысы тратят примерно половину своего времени на умывание. С помощью этого ритуала они сохраняют смазку из мускуса на шкуре и предотвращают появление паразитов. Процедуру ухода за шерстью они начинают с головы, так что, увидев, какую часть своего тела крыса чистит в данный момент, можно узнать, насколько далеко животное продвинулось в туалете. Моей крысе не удалось продолжить умывание: по улице пронесся велосипедист, и она нырнула под припаркованную машину. Она исчезла – туда, где невидимо для нас обитают крысы.

Хадидиан, зоолог до мозга костей, предпочитал относиться к крысам беспристрастно:

– Строго говоря, крыса – наименее изученное из животных.

– А что там можно изучать?

– Насколько велики их участки обитания. Насколько они социальные животные. Как устроены их группы. Мы ничего не знаем об их поведенческом репертуаре.

Отчасти из-за этого, а отчасти потому, что людям не удается предугадать действия крыс хотя бы на шаг вперед, по словам Хадидиана, “нынешние методы контроля над крысиными популяциями немногим отличаются от средневековых”. “Обычное следствие истребления крыс – это довольно быстрое восстановление численности популяции до прежнего или даже чуть более высокого уровня”, – объяснил он.

Но кое-что мы все-таки знаем – например то, что крысы живут в городе лишь потому, что там живут люди. Их вездесущесть многое говорит о нас самих. Если бы мы были чистоплотнее, рядом с нами не жили бы ни крысы, ни еноты. И те, и другие – оппортунистические всеядные: едят все, что сумеют найти. И вот удача: встретить людей, которые оставляют обилие съестного в своих домах и мусорных баках. Крысы едят все, что можно съесть, и ради пищи могут прогрызать даже свинцовые трубы. Они с одинаковым удовольствием могут отобедать небольшим беспозвоночным – или орехами и фруктами. Правда, больше всего они любят сладкую калорийную пищу с высоким содержанием белка. Как и мы, крысы едят острую пищу – преодолев первоначальное и вполне понятное отвращение к ней.

Мы даже подкармливаем крыс. Предполагается, что лакомства, которыми горожане прикармливают белок, предназначены для белок. В каждом районе есть один или несколько жителей, которые регулярно снабжают животных, в первую очередь белок и птиц, корками, орехами и семечками. Эти люди разбрасывают лакомство, сидя на лавочке, или, как Гензель и Гретель, бросают крошки на дорогу во время прогулок. Но именно крысы, выходящие на улицу после того, как белки и люди устроились на ночлег, пожинают вкусные плоды человеческого поведения.

Вследствие пищевых пристрастий крыс и нашей привычки их подкармливать они живут везде, где живем мы. Если вы читаете эту книгу в городе, то почти наверняка менее чем в 400 м от этого места живет крыса – не пробегает мимо, а именно живет: устраивает нору и заводит семью. Изучение крыс в Балтиморе показало, что активность крыс, как правило, ограничена одним кварталом или переулком. По мере того, как новые поколения рождаются и покидают родительское гнездо, формируются крысиные “районы”, где участок размером с одиннадцать городских кварталов служит домом для множества родственных крыс. Мы создали инфраструктуру, которая прекрасно их поддерживает. Крысам очень нравится шахматное расположение улиц, потому что так проще ориентироваться в пространстве. Крыса может картировать свою личную территорию на основе запахов: вот участок, обработанный моющим средством, вот дорожка, протоптанная людьми, гуляющими с собаками, а вот место, куда люди выходят курить.

Во время прогулки я постоянно замечала ловушки для крыс. Но ни теперь, ни прежде я ни разу не видела в ловушках животных. Они недоверчиво относятся к новым предметам – они неофобы, – и этим, по крайней мере отчасти, объясняется то, почему их так сложно поймать: крыса чует другую крысу, сидящую в черном ящике. Любую новую пищу они пробуют на зуб, прежде чем проглотить кусок, которым можно отравиться. В тот вечер я заметила крысу, которая, принюхиваясь, устремилась к другой крысе – и вдруг обошла ее стороной. Учитывая то, что крысы умеют различать запахи, исходящие из чужого рта, эта крыса, возможно, встретилась с менее сообразительным и удачливым сородичем.

Мы снова были на улице одни: животные куда-то делись. Хотя подземные коммуникации очень популярны у животных, в городе есть обширные территории, лежащие над поверхностью земли. Я спросила Хадидиана, чем отличается Нью-Йорк, по которому мы гуляли, от Вашингтона или Балтимора, где он наблюдает за городскими животными. Он не колебался с ответом: “Здесь все здания гораздо выше. В Вашингтоне нет домов выше двенадцати этажей, потому что власти не хотят закрывать вид на исторические здания. А здесь здания, по сути, – настоящие утесы”.

Мы посмотрели вверх.

Словно подтверждая слова Хадидиана, стая голубей слетела с краснокирпичного насеста, нависавшего над Амстердам-авеню. В тот момент, когда птицы, казалось, должны были сесть на крышу грузовой фуры, они взмыли и скрылись за углом.

Биологи не знают точно, зачем голуби – и птицы вообще – время от времени взмывают в небо целой стаей. Возможно, так они ищут пищу, спасаются от настоящего или предполагаемого хищника либо просто разминают крылья. В любом случае “стайный полет” – одно из самых прекрасных зрелищ, доступных в городе любителю природы. И его можно наблюдать каждый день, даже каждый час, во всех городских районах – в богатых и бедных кварталах, над пустырями и между небоскребами. Например, прямо сейчас, когда я это написала, я заметила боковым зрением движение: на фоне светлого неба за высокими окнами Колумбийского университета стая голубей пролетела изящной дугой и расселась на карнизах.