Но ему повезло, он выжил. Первый раз, когда щит лишь оглушил его и в море он упал без сознания, рухнув в воду между острыми прибрежными камнями. Ледяная вода вернула сознание, но выпила все силы и на камни он выбрался беспомощнее того же белька. Ему дважды повезло, когда его тело, уже почти окоченевшее от холода, нашли союзники, прибывшие с соседнего острова наутро, — помогать отбиваться, но опоздавшие. И трижды повезло, когда элдар Гилис решил оставить мальчишку в живых, а не добить его (можно было даже просто оставить на тех же камнях!) закрывая счета. Это было бы даже гуманно, хотя морские жители не размышляют такими категориями. Но это было бы еще и практично, — а практичность у них всегда стояла на первом месте. Мальчишка бы умер, отправившись в Нёмх[23] к родичам, и долгов не оставил: ни к Брэлам за кровь, ни к Гилисам за опоздание. Всем хорошо. Но старый Нил ЛахГилис принял другое решение. Последний из Кормаков остался жить, а к счетам клана Гилис прибавился еще один.

Белька выходили и дали выбор — остаться в клане Гилис, приняв его элдара, как своего или уйти искать свой путь. При выборе первого варианта он должен был отказаться от мести и клан Кормак бы умер. Он выбрал второй, приняв на себя все счета Кормаков и к Кормакам. И с того момента, и по сей день Гилисы жаждут женить его. Чтобы он наплодил детей и сделал возможным возвращение долга — отомстив Брэлам. Хотя бы и через много лет. Годы много значат для человека и мало — для клана.

Утренний мороз был довольно крепким. К моменту, когда Бельк добрался до указанного в записке адреса, он даже немного замерз. Дэнизу приходилось еще хуже, — южный зверь не имел нормального подшерстка и согревался только в движении. В открытую дверь дома он нырнул первым, полностью игнорируя возмущенные (у взрослых) и восторженные (у детей) возгласы, арбалетным болтом пронесся к большой печи и прижался к ее глиняному боку всем телом. Северянин сделал себе напоминание на обратной дороге взять гикота под тулуп. Плевать, что при этом он станет похож на беременную бабу!

— Доброго ветра, ЛахКормак. — высокий и плотный мужчина с густой рыжеватой бородой и цепким взглядом протянул Бельку руку. Тот ответил на пожатие.

— И тебе гладкой воды, ЛахГилис. Можно ли обогреться у твоего огня?

— Огонь греет всех, садись и ты.

Покончив с традициями хозяин дома посторонился, пропуская Белька в глубину большой комнаты. На полу возле печи, укрытом толстым слоем соломы и шкурами, играли трое ребятишек. Тот самый мальчик-посыльный и еще двое в том возрасте, когда еще не разберешь — мальчик перед тобой или девочка. Одинаковая вязаная одежда и прически дополнительно осложняли это понимание. Один из младших уже наладился взять в охапку гикота, на что тот высказывал свое несогласие, мягкими, без выпущенных когтей, ударами лапы. Из-за печи приветливо улыбнулась хозяйка — тридцатилетняя миловидная женщина со светло-русыми волосами, заплетенными в толстую косу.

— Либан. — чуть поклонился ей Бельк.

— Садись к столу, Лахлан! — кивнула она ему. — У меня есть немного творога и вареные яйца.

— Спасибо за угощение. — Бельк присел к столу, съел ложку творога и положил ее рядом с тарелкой, демонстрируя, что и этот ритуал исполнен, но есть он не будет.

На лавку против него сел хозяин. Несколько секунд мужчины молча смотрели друг другу в глаза, затем здоровяк очень серьезно произнес.

— Как-то ты подистаскался, ЛахКормак. Бездне ведомо, удастся ли тебе вообще завести сыновей?

— Заканчивал бы ты с этим, Хуг, — таким же серьезным, как у хозяина дома, тоном ответил Бельк. — Твоего семени и без меня хватит, чтобы заселить пару островов!

Здоровяк бросил взгляд на свой выводок, уже сломивших сопротивление Дэниза, и гордо кивнул.

— Это так. Либан — хорошая жена.

— Не мне судить.

Хуг внезапно расхохотался, стуча ладонями по столу. Так мог бы смеяться вдруг оживший булыжник: гулко, утробно и очень громко.

— Не мне судить!.. — повторил Хуг, прекратив смех и смахнув с уголка глаза слезу. — Хорошо сказал! Либан, слышала?

— Я что, куда-то уходила? — женщина улыбалась чуть смущенной, но довольной улыбкой. — Трепитесь-ка лучше о чем-то другом, пока в голову тарелки не полетели!

Мужчины еще поулыбались, затем Хуг снова посерьезнел. И начал разговор, ради которого Белька и пригласил.

— Ты, верно, думаешь, Лахлан, что мы опять тебя позвали, чтобы напомнить о долге перед кланом?

— Нет никакого клана, Хуг. Я уже устал это повторять тебе и твоему элдару…

— Так вот, — это не так. — проигнорировав реплику Белька, продолжил ЛахГилис. — Это, конечно, важное дело, но сегодня разговор не о том.

Бельк заинтересованно вскинул брови, но ничего не сказал.

— Ты же знаешь, тут — на материке, все не так как дома. ЛахГилис улыбается и приветствует ЛахТрена на рынке, если встретит, и продает шкуры бхо ЛахРойгу, если тот заглянет в его лавку.

Бельк кивнул. На материке морской народ старался не предъявлять клановые счеты. И ЛахРойг, которого бы Гилисы выпотрошили на островах за всю ту кровь, что между ними стояла, мог здесь покупать товар у заклятого врага клана. До поры, конечно…

— До поры, конечно. — эхом откликнулся на его мысли Хуг. — Стоит элдарам сказать слово, и вся торговля Хуга будет свернута, а он с семьей вернется на родной Ампис. И будет пускать кровь своим недавним покупателям и соседям.

Хуг был торговым представителем своего клана, промышлявшего морской охотой, в Сольфик Хуне. Уже лет десять здесь жил, а то и больше. Он уже был уважаемым членом общины морского народа, когда Бельк вместе с Мерино решили осесть столице Фрейвелинга. Наверное, тяжело ему будет уезжать, случись что.

— Зачем ты говоришь мне известные вещи? — спросил он хозяина дома. Тот пожевал верхнюю губу и ответил.

— Ты так часто говоришь, что никакого клана Кормак уже нет. Может, ты и это забыл?

— Я помню, как обстоят дела, Хуг. Если я не закрываю счета клана, значит я так решил.

— Твое право, ты сам себе и клан и элдар. Да только ты еще и союзник Гилисов, Манехов и Дуахов. А значит не сам по себе, чтобы ты там себе не думал.

— Если ты родился на островах, то