– И у меня продолжается.

– Ага, продолжается! Похоронил себя заживо и радуешься.

– Не радуюсь.

– А надо радоваться! Воскресать и радоваться!..

– И кто меня воскресит? – спросил он.

– Я! – Лена повернулась к нему, дернула за поясок халата и повела плечами, чтобы сбросить его.

Илья закрыл глаза. Неизбежное громко стучалось в дверь, что ж, он готов шагнуть навстречу…

Тихо под небом, ни ветерка, застыли березки, не перешептываются, отдыхают после недавнего урагана. Только одна шелестит, шебуршит, ветки пружинно гнутся, с легким шорохом распрямляясь, – это соловей мостится, к вечерней «молитве» готовится. Сядет, переливчато засвиристит, спорхнет с ветки, пересвистом выдавая свое возмущение. С одного насеста на другой, и так по всей высоте березы.

Кристина любила свою березовую рощу, душой здесь отдыхала, а если вдруг становилось невмоготу, обнимала древесный ствол, как подружку, так и стояла, пока не отпускало.

Когда-то она тоже была соловушкой, так же весело пела по жизни в паре с Ильей, но подловил ее старый кот, запер в золотой клетке. Она и сама хороша…

Тринадцать лет она хозяйкой в этом доме. И рада была бы жить здесь безвыездно, но сын у нее и дочь, им учиться надо, а какое в деревне образование? Да и муж перевел свой офис в Черноземск, там у него работа и квартира в центре города. Большая квартира, шестикомнатная, в элитном доме, но Кристину эта роскошь давно уже не радует. Уж лучше в грязном общежитии с Ильей, чем во дворце со Штаговым. Но Илья – запретная для нее тема, и она давно уже запретила себе думать о нем.

– Мама, мама! – По аллее вприпрыжку неслась Диана. Глаза горят, светлые кудри волос развеваются, и без того пышное белое платье раздулось еще шире. Голосок звенит как колокольчик. Голубоглазый ангелочек, ради которого стоило жить. Девять лет дочери, вроде бы уже большая, но такая маленькая. – Мама! Дядя Семен приехал! С невестой!

Кристине никуда не хотелось идти, обнять бы дочь, сесть на скамейку и слушать, как она жалуется на брата. Алешке уже четырнадцать лет, переходный возраст, угрюмый ходит, нахмуренный, себе на уме, на сестру рычит, хотя раньше был с ней не разлей вода. В компьютерные игры с головой ушел, никакими увещеваниями его из виртуального болота не вытянешь; Диана подлизывается к брату, просится к нему в компанию, а он ее гонит. Ничего, перерастет, успокоится…

И все-таки, если зовут, нужно идти.

– Папа! Папа! – Диана вырвалась, бросилась к отцу.

Валера в прошлом году отпраздновал юбилей – разменял седьмой десяток. Преклонный возраст у него, а он все молодится. Одно время по утрам бегал, чтобы в форме себя держать, фитнес посещал, даже к косметологу заглядывал. Все хорошо было, а потом вдруг резко сдал. Проблемы на него навалились – пропало желание следить за собой, тратить на это силы. Потемнел, осунулся, лицо вдоль и поперек изрезали морщины. И мужская сила растворилась в делах и заботах, но Кристину это не расстроило, скорее наоборот. Не нужно ей это. Ей всего тридцать три года, а она уже чувствует себя старухой…

Штагов поймал дочь, взял ее на руки, хотел покружить, но глаза сошлись на переносице, тело повело в сторону, запрокидывая назад. Он с трудом восстановил равновесие, осторожно поставил дочку на землю и, вытянутой рукой опершись на березку, закрыл глаза.

Кристина подошла к нему и обняла. Не любила она мужа и с каждым годом все больше тяготилась браком, но у них семья, и они обязаны заботиться друг о друге. Хотя бы ради детей. Тем более к Алешке Штагов относится как к родному сыну.

– Все нормально, все хорошо… Там Семен приехал, с Риммой.

– С кем?!

– Да, да, с Риммой… Он женился на ней.

– Как это женился?

– Да так, разошелся с Варей, женился на этой…

Семен окончил институт, отец отправил его в Пылец – набираться ума и опыта, там он и заблудился в трех соснах, которые расставила перед ним Римма. Охмурила парня, окрутила, он жениться на ней собирался, но вмешался отец. Римма куда-то исчезла, а в жизни Семена появилась Варвара-краса, на ней он и женился. Но не заладилось у него ни с работой, ни с семейной жизнью. В две тысячи четвертом году он возглавил комбинат, а через шесть лет предприятие пришлось продать как убыточное. И с производством возникали проблемы, и конкуренты одолевали, предлагая потребителям более качественную муку. Семен терял рынки сбыта один за другим, а потом и сам вдруг пропал. Поругался с отцом, бросил Варю с ребенком, только сейчас и объявился. С новой женой.

Штагов, понятное дело, не в восторге. Римму он терпеть не мог, и не трудно понять, почему. Но, видно, настало время помириться с сыном, несмотря ни на что. Семен хоть и не смог справиться с комбинатом, но в бизнесе он все-таки разбирался, и Валера видел в нем опору. Старший сын стал художником, картины пишет, в Москве живет, в богемном окружении, за счет отца. Семейный бизнес трещит по швам, но Виктор и в расчет не берется, толку от него – ноль. А на Семена можно опереться, и он подставит плечо, если отец закроет глаза на Римму. Штагов-старший уже созрел для правильного шага, осталось поговорить с Кристиной. Уж она-то хорошо знала, кто такая Римма…

– Позвонил, сказал, что женился, поставил перед фактом. И никуда не денешься.

– И никуда не денешься, – соглашаясь, кивнула Кристина.

– Ты уж держи себя в руках, – просительно посмотрел на нее Штагов.

– А когда я из себя выходила?

– Ну, глянуть ты можешь. Как глянешь!.. Да и не надо на Римму злиться, она всего лишь глаза тебе на Илью открыла.

– Так мы идем?

Валера кивнул, подставил руку, она взяла его под локоть, и они направились к дому.

Семен вышел им навстречу, весело поздоровался и, стараясь держаться раскрепощенно, поцеловал Кристину в щеку. Внешне он похож был на своего отца, такой же невысокий, неказистый, растрепанный, но Штагов брал внутренней фактурой – непоколебимой верой в свое могущество, важностью, подкрепленной высоким, как он считал, статусом. Семен такой уверенностью в себе не обладал, и в чертах его лица не было той жесткости, как у отца. Ему и сейчас, в тридцать четыре года, не хватало солидности, а раньше и подавно. Возможно, он страдал комплексом неполноценности, может, потому так легко сдался на милость искушенной хищнице по имени Римма.

Она не поднялась, так и осталась сидеть за столиком на открытой террасе. Кристина помнила, как Римма ходила по улице с горящим, ищущим взглядом, в непозволительно короткой юбке. Глупой она ее помнила, несерьезной, лишенной всякой гордости. Вряд ли можно было найти в Пыльце мужчину, который не воспользовался ее доступностью. Даже Илья не удержался…

Сейчас же перед Кристиной сидела изысканная леди с холодным взглядом и усталой улыбкой. Стильное каре с челкой, волосы густые, блестящие, один к одному, макияж спокойный, но как же он четко подчеркивал достоинства и затенял изъяны. Шея длинная, красивая, плечи будто выточенные, кожа гладкая, свежая, в меру загорелая. Голову она держала высоко и непринужденно, аристократическая осанка давалась ей без труда, как будто иной она никогда и не имела. Платье на ней черное, средней длины, без декольте, но с открытыми плечами. Дорогое платье, превосходного качества, наверняка от-кутюр, и шито как будто под нее.