Роберт огляделся по сторонам, стараясь восстановить в памяти путь, которым он следовал при своем поспешном бегстве из магазина. Может быть, он оставил коричневый бумажник на столике рядом с кассой? Но там его, конечно, не было. Или он еще держал его в руке, когда собачонка залаяла и он с перепугу споткнулся о стойку для открыток?

Он прошелся по всем закоулкам магазина и заглянул под большой деревянный стол посередине комнаты, поискал на полу перед дверью и даже бросил внимательный взгляд на прилавок. Но бумажника нигде не было.

Розали Лоран, со скучающим видом наблюдавшая за его действиями, свернула свои длинные волосы в узел и закрепила его на затылке шпилькой.

— Ну что? — спросила она, зевая.

— Ничего, — ответил он, пожимая плечами.

— Я могу отдать вам те тридцать евро, которые вы вчера переплатили за книгу, — сказала она.

Он, наверное, даже принял бы это предложение, если бы она тут же не добавила:

— Немного, конечно, но на колу и пару бигмаков хватит.

— Очень ценю ваше великодушное предложение, но нет, не надо, — буркнул он. — Я скорее готов умереть от голода, чем взять у вас деньги.

— Ну что ж! Как угодно! В таком случае, мсье, боюсь, я ничем не могу вам помочь.

— Знаете, вы очень поможете мне, если хотя бы минутку помолчите, — ответил он. — Я просто пытаюсь сосредоточиться и подумать.

— Charmant, charmant![33] — продолжала она свое, не обращая внимания на его слова. — Впрочем, я охотно окажу вам эту любезность. У меня, знаете ли, есть дела поважнее, чем вести с вами беседы. — Тут она торжествующе улыбнулась. — Но своего портмоне вы тут не найдете, mal-heu-reuse-ment![34]

Роберт изо всех сил напрягал память. Похоже, придется-таки воспользоваться предложением Рейчел. В кармане у него не было больше ни цента. Причем в самом буквальном смысле. Надо было придумать какой-то выход. Пускай Рейчел дома заблокирует его карточки, а он пойдет в консульство и напишет заявление, чтобы ему выдали временный паспорт. То, что с ним случилось, — это кошмарный сон каждого туриста. С той только разницей, что его не обворовывали.

— Странно… Я же был совершенно уверен, — пробормотал Роберт себе под нос, задумчиво кусая костяшки пальцев. Движимый безумной надеждой, он стоял перед витриной, уставя в пол невидящий взгляд.

И тут произошло чудо.

За дверью кто-то шумно поставил велосипед. Рослый парень спортивного сложения в коротких штанах и майке сорвал с головы шлем и распахнул дверь магазина.

До сих пор цепочка событий неизменно складывалась неудачно для Роберта. Но здесь, в парижском магазинчике, в котором он находился не совсем случайно, но и не вполне по своей воле, обстоятельства внезапно стали складываться в его пользу.

Счастливым для него, например, оказалось то обстоятельство, что клиентка некоего Рене Жубера, фитнес-тренера по специальности, вынуждена была в эту пятницу по причине мигрени отменить назначенные с тренером занятия и молодой человек поставил свой велосипед на стоянку возле «Луны-Луны» в тот самый момент, когда Роберт был занят тем, что изучал рисунок кафельного пола. Счастливым было и то обстоятельство, что велосипедист приветствовал свою подружку бодрым: «Alors, ça boum?[35] У меня отменилась одна тренировка. Вот я и подумал заглянуть к тебе. У меня шикарная новость!» И еще более счастливым было то обстоятельство, что, когда Розали вышла из-за кассы, чтобы встретить Рене, собачка в корзинке тоже сочла нужным вылезти оттуда и, виляя хвостиком, подойти, чтобы поприветствовать мускулистого пришельца, вертясь у его ног.

Когда Рене нагнулся, чтобы почесать Уильяма Морриса за ухом, Роберт и Розали почти одновременно посмотрели на пустую собачью корзинку, которая, как вы уже догадались, оказалась не совсем пустой.

Они удивленно переглянулись, затем невольно расплылись в улыбке, он — с чувством безграничного облегчения, она — несколько виновато, и, странное дело, оба в один голос сказали:

— Кажется, мне следует попросить у вас прощения.

В тот же вечер Розали Лоран, к великому своему удивлению, уже мирно прогуливалась с Робертом Шерманом в Тюильри. После того как пропавший бумажник необъяснимым образом нашелся в собачьей корзинке, она перед ним извинилась. То же самое сделал и американец. За свое неприличное поведение. Затем наступило тягостное молчание. Рене довольно растерянно переводил взгляд с одной на другого. И тут в его голове по внезапному наитию произошло соединение двух отдельных явлений — и установилась связь между бумажником и иностранным посетителем с американским акцентом.

— Non! — воскликнул он. — C’est pas vrai![36] Никак это тот самый психопат?

Розали покраснела как рак.

— Ах, — засмущалась она, — да, в известном смысле. Это Роберт Шерман.

Бросив взгляд на американца, который, казалось, наслаждался ее смущением, она продолжила:

— Мы… мы тут как раз кое-что должны были выяснить. Познакомьтесь, пожалуйста, — Роберт Шерман, Рене Жубер.

— Очень рад, — не растерялся Роберт.

Рене выпрямился во весь свой немалый рост.

— Не могу разделить твою радость, connard![37] — рявкнул он громовым голосом и сделал шаг, угрожающе надвигаясь на оцепеневшего от неожиданности Роберта, который явно не понял значения слова connard.

Глядя прямо в глаза Роберту, Рене произнес:

— Слушайте меня хорошенько, второй раз повторять я не буду. Если вы еще раз позволите себе хамить моей подруге, я вам переломаю все кости!

Роберт очень быстро опомнился. На его губах заиграла тонкая улыбка.

— Ах, так вот это — ваш друг? — спросил он, обращаясь к Розали, которая готова была провалиться сквозь землю. — И кем же он работает? Вышибалой на дискотеке?

Когда Рене замахнулся для удара, Роберт ловко пригнулся за одной из стоек с открытками. Удар попал в пустоту, а обозленный Рене, крутанувшись волчком, крикнул ухмыляющемуся Шерману:

— Выходи, крыса несчастная!

— Рене! Стой!

Розали бросилась между ними, прежде чем в лавке разгорелся бой, в котором наверняка пострадали бы не только несчастные открытки.

Ей стоило некоторого труда объяснить своему возмущенному другу, что она уже не нуждается в защите, а мсье Шерман вернулся только для того, чтобы забрать забытый в лавке бумажник, который, как оказалось, действительно находился в корзинке, где спит собачка.