— Я на диван не пойду, — Феликс на такой произвол был совершенно не согласен. — Ничего, что вы — кошка? Вы можете поспать в кресле — хоть клубочком, хоть по диагонали.

— Что?!

— Ладно, можете спать на кровати, со мной.

— Вот ещё! — возмутилась кошечка, — я с кем попало в кровать не полезу!

— Ну смотрите, я теплый, — Феликс встал и начал демонстративно стягивать с себя футболку, давая понять, что спать он ложится на её, Катеринину кровать, здесь и сейчас, ни на какой диван не пойдет и она, маленькая нежная кошечка, вряд ли сможет его спихнуть на пол.

— Ты чокнутый балбес, — фыркнула кошка, вылетая в дверь, — удачи с курсовой!

Феликс ей почти не слышал, он уже провалился на мягонькую перьевую перину прямо поверх смятого одеяла.

Глава 10. Фамильное зелье Луизы фон Скальва

Феликсу снилось невообразимое: два десятка домовых всю ночь скакали по его спине, щекотали шею пушистыми бороденками, утробно выли, царапали плечи остренькими коготками и били в лицо фарами ярко-зеленого потустороннего света.

К утру домовые угомонились. Всей толпой забрались на шею и свесили ножки — тепленькие и мягонькие.

«Наконец-то посплю, — подумал Феликс, — а то от этой их беготни голова кружится...»

— Какой беготни? — ответили домовые голосом Катерины Ивановны. — Вставай, балбес, рассвет белеет. А голова кружится, так это вчера надо было слушать умных людей. Кто ж пьет по пяти кружек за вечер?

— Шести, — поправил её Феликс, протирая глаза.

Ничто так не бодрит с утра, как занудные нравоучения, высказываемые прямо в ухо... кошкой!

Несмотря на беспокойные видения, Феликс обнаружил себя ровно в той позе, в какой упал поверх одеяла: наискось, руки по бокам, лицо — на подушке, ноги, судя по свободно шевелящимся пальцам, висят за пределами кровати, явно не рассчитанной на мужчину.

«Если это её комната, значит и кровать её, — подумал Феликс, — видно, Катенька не просто заноза, но ещё и мелкая заноза...»

Мелкая заноза переступила мягкими лапками у него на плечах и свесила пушистый хвост на подушку.

— Эй! — в шею Феликсу сунулся мокрый нос, он вздрогнул от неожиданности, мотнул головой. Голова запротестовала и отозвалась болью.

— Пахнешь лучше, чем вчера, — резюмировала Катерина, — все еще отвратительно, но за ночь эта твоя туалетная вонь подвыветрилась. — они принюхалась еще раз. — Ммм, чувствую тонкую нотку похмелья и стойкий аромат наивной глупости.

— У меня был стресс, — Феликс нашел в себе силы приподняться, ощупал голову, — я снимал его подручными средствами.

Голова была на месте, хотя ощущалась вчерашним ведром. Полостью опустошенным, перевернутым ведром, по которому бьют половником — каждое движение отдавало гулким ударом в виски. Кошка мягко спрыгнула на кровать и с наслаждением развалилась на его (формально, на своей!) подушке, упакованной в наволочку с веселенькими мелкими цветочками.

— Сразу видны взвешенные, разумные поступки взрослого умного мужчины, — комментировала Катерина, разглядывая на помятого стажера. — Да будет тебе известно, что стремление уходить от проблем в алкоголь в столь юном возрасте ведет к полной деградации!

— Мне двадцать пять, — вялая попытка парировать улетела в молоко.

Кошка то ли фыркнула, то ли чихнула:

— Тем более! Двадцать пять лет! — она закатила сияющие в полумраке комнаты зеленые «фары». — Это у тебя в такой юности и пристрастие к алкоголю, и бородища за ночь отрастает, как у разбойника с большой дороги. А что же будет к пятидесяти, когда ты немного подрастешь?

— Оооо, остановитесь, голова раскалывается, — простонал Феликс, на автомате ощупывая «разбойничью» бороду.

Неизвестно, что за разбойники встречались на жизненному пути Катерины Ивановны. Судя по короткой щетине, которую Феликс обнаружил на щеках, преступники (безусловно, глубоко несчастные и обреченные на страдания), за сутки перед встречей с ведьмой тщательно брились.

Чем заканчивались такие встречи, Феликс старался не думать. Отчего-то он был уверен, что разбойники имели в своем арсенале минимальный набор оружия и веревок, чтобы добровольно избавиться от мучений. В отличие от него.

— Пожалуйста, можно мне… веревку? — умоляюще попросил он, падая лицом обратно на подушку, когда кошка начала новую серию поучений, — Не надо... Я все понял, был не прав. Только остановитесь. А то мне снова нужно будет подеградировать. Там же вчера что-то осталось?

Он потер виски, припоминая — в ведре точно было еще на пару кружек. Сейчас они пришлись бы к месту. Вдохновленный этими мыслями, Феликс собрался и повернул голову в положение, более удобное для неспешного осмотра комнату.

Увы! Ведро из комнаты бесследно исчезло. Видно было только камин, кресло, большой сундук, покрытый лоскутным одеяльцем. На стене — пучки сушеных трав на гвоздиках. В углу — метла.

Ни вожделенного ведра, ни украшений на стенах, ни зеркала, чтобы любоваться своей неземной красотой и накладывать макияж, ни горы плюшевых зверей... За годы в общаге Феликс не раз бывал в гостях у одногруппниц и... чтобы в комнате не было шкафа для одежды!? Обстановка у Катерины была простая, почти спартанская.

— Да, — ехидно протянула пушистая спартанка, обходя распластанное на кровати тело, — пирушка переехала в соседний замок, а пьяных карликов забыли, — она уселась напротив его лица, с наслаждением пользуясь бесподобной возможностью доминировать и унижать.

— Нормальный у меня рост, — не понял Феликс, вытягивая ноги еще дальше за пределы кровати.

— О, — обрадовалась Катенька, — слух в норме! А вот речь пока бессвязная. Так и запишем, пациент несёт ерунду. Впрочем, как всегда! — она сощурила свои ядовито-зеленые изумрудики до тонких щелочек и дернула хвостиком — Феликс реагировал вяло, ей не нравилось.

— Надеюсь, вы мне снитесь, — честно признался стажер, — я проснусь и вас не будет.

— Ну это уже хамство! Я тут его бужу не покладая лап, а он валяется сосиской! — возмутилась она.

«Во вчерашних, кстати, носках валяюсь, — подумал Феликс и вспомнил, что надел их вчерашним утром, еще в Москве, — для кошачьего носа они, наверное, пахнут на весь дом».

— Я ему и антипохмельного принесла и завтрак организовала! — кошка беспокойно перебрала лапками. — А он?! Фшшш! Где благодарность? Где вежливость?!

Слова «антипохмельное» и «завтрак» оказали на Феликса ожидаемый магический эффект: нашлись силы сесть, потом — доползти до тумбочки, на которой стоял стакан с бледно-розовой