Она проследила за взглядом детектива и увидела белую «Тойоту», припаркованную на другой стороне улицы. Начали собираться люди. Подъехала патрульная машина.

– Вы собирались сегодня куда-нибудь? – поинтересовался он.

Она покачала головой.

– Поработаю из дома.

– А ваш муж?

Что-то в том, как он это произнес, заставило ее содрогнуться.

– Он сейчас… мечется в поисках работы.

Мечется в поисках работы? Это звучало подозрительно. Но детектив просто кивнул – вежливо, нейтрально.

– В смысле, да, он будет дома, я хотела сказать. – Грэм напряженно застыл в темноте коридора.

– Мы можем вернуться с новыми вопросами, – предупредил детектив. Ей показалось, или в его тоне прозвучало что-то еще? – Мы были бы очень признательны, если бы вы оба оставались дома.

– Конечно. Мы будем здесь.

Детектив отправился прочь, а она закрыла входную дверь.

– Селена, – снова позвал ее Грэм.

Она услышала, как на кухне завибрировал ее телефон, и унеслась прочь от мужа, мгновенно переходя в режим кризисного управления. Она позвонит матери и попросит ее на несколько дней забрать мальчиков – пока все не уладится. Потом позвонит Бет и изложит ей ситуацию, стараясь… не углубляться в детали. Уилл был адвокатом – и следующим на очереди. Не то чтобы они нуждались в адвокате. Но мало ли. Уильям любил повторять: «Если у вашей двери полиция, а вы не звоните своему адвокату, вы отказываетесь от положенных вам прав». Раньше это звучало для нее весьма театрально – очень по-адвокатски. Пока не зазвучало как дельный совет.

Схватив телефон, она увидела на экране сообщения с уже нового неизвестного номера.

Энн провела пальцем по бриллиантовому браслету, обвившему ее тонкое запястье. Украшение от «Тиффани» из коллекции «Виктория». Сами бриллианты были маленькими – меньше карат у «Тиффани» не встречалось. Но все же. Наверняка он стоил больше десяти тысяч. Даже около пятнадцати. Проникавшие сквозь окна лучи солнца отражались от драгоценных камней, отбрасывая на стены и потолок радужные блики. Денежная компенсация от Кейт должна была ее удовлетворить. Компенсация и выражение лица соперницы. Но ей почему-то было этого мало.

– Тебе нравится, дорогая? – спросил Хью. Она наслаждалась тем, что, будучи пойманным, в этой непростой, подвешенной ситуации с Кейт, он все еще не мог устоять перед ней. Власть была восхитительна на вкус.

– Очень нравится, – выдохнула она. – Он прекрасен.

Мошенничество. Аферы. Такой старомодный стиль жизни – прямо как в нуарных романах и черно-белых фильмах.

Стиль жизни какого-нибудь нигерийского принца, ищущего помощи издалека: «Только назови мне свой банковский счет – и я переведу тебе состояние, щедро отплачу за услугу!» Как игра в наперстки[24]: «В следующий раз ты точно угадаешь!» Как наживка для простака: «Эй, приятель! Это ты обронил бумажник? Ого, ты только посмотри, сколько тут денег!» Дурака можно было обобрать сотней разных способов. И не всегда добыча переводилась в денежный эквивалент. Иногда игра велась ради острых ощущений, ради тешащего душу осознания близости, доверия, получения от жертвы того, чем он и не думал делиться. Раньше не думал – пока не возжелал отдать.

– Честного человека надуть не выйдет, – говорил папуля.

И был прав – хоть и не до конца. У Энн сформировался свой собственный взгляд на вопрос. Надуть не получалось только тех, кто ничего не хотел, кто не был готов ступить в серую зону дозволенного в погоне за своими мечтами. Надуть не получалось людей, чуждых желаниям и нуждам.

Взять, к примеру, Хью. Он считал, что соблазнил Энн. Но разве не она склонила его к этому – мягко, деликатно? Пусть даже она пришла в фирму, чтобы работать, идти прямой дорогой, как любил говорить папуля. Разве не она тут же разглядела возможность, хоть и подсознательно? Она сразу поняла, что Хью за человек. Лобовая атака с ним бы не сработала. Ему было необходимо чувствовать, будто ситуацию контролировал он.

Она приправляла их общение щепоткой лести: «Ты научил меня стольким вещам!» Притворялась в меру ранимой – даже позволила ему застать себя плачущей из-за расставания с парнем. (Которого у нее никогда не было. Как и искренних слез. Уж точно не из-за мужчины.) Становилась слишком близко, когда оказывалась с ним в лифте. Пару раз якобы случайно касалась его руки своей. Совсем ненавязчиво. Она вела себя ненавязчиво. Возможно, слишком ненавязчиво. Некоторое время она даже думала, что ошиблась. Что он верный муж, влюбленный в свою жену.

Пока его рука не оказалась на ее колене, а ее план пройти прямой дорогой не вылетел в трубу.

«Понимаешь, о чем я говорю, котенок? Тигру не дано стереть с себя полоски».

Чего хотел Хью? Он хотел чувствовать себя желанным. Хотел снова стать молодым. Хотел иметь что-то свое – что-то, не принадлежащее Кейт. Это было на редкость волнующее чувство: знать его слабости, исполнять его желания – чтобы потом лишить его этой радости.

Энн и Хью лежали на двуспальной кровати, из окон их гостиничного номера открывался вид на Центральный парк. Она наслаждалась изысканным вкусом шампанского, наблюдая за пузырьками в бокале.

Он несколько дней неуемно строчил ей сообщения.

Ей это льстило. На самом деле ей даже нравился Хью – а такое случалось редко. Он был изобретательным любовником, поддерживал себя в отличной форме, вел себя щедро и нежно. Обладал неплохим чувством юмора. Энн понимала, почему Кейт так крепко за него держалась: большинство мужчин в глубине души были чудовищами. Но только не Хью. Он в глубине души был маленьким мальчиком.

Он заботливо убрал упавшую на ее глаза прядь волос, коснулся щеки.

– Я задыхался без этого. Без тебя.

– Этого больше не повторится, Хью, – сказала она, напустив на себя обиженный вид. – Я не стану твоей любовницей. Раньше я думала, что когда-нибудь мы будем вместе. По-настоящему вместе.