губы в отвратительной гримасе. Но в его глазах Боян заметил расчетливую и холодную хитрость, которая никак не вязалась с пьянством. Он попытался обойти его, но пьяница с неожиданной резвостью преградил ему путь.

В следующий момент кто-то схватил Бояна сзади и сжал в крепких объятиях. Ему удалось высвободить правую руку и, хотя возможности как следует размахнуться не было, он сумел ткнуть набросившегося на него клошара локтем в подбородок. В тот же момент сзади его стукнули по голове чем-то твердым, а клошар, собравшись, ударил головой в живот. У Бояна перехватило дыхание, он зашатался. Ему подставили подножку, и он упал на картонные коробки.

Боян быстро вскочил, но увидел только, как три негодяя запрыгивают в машину, которая сразу же тронулась, не включая фары. Разобрать номер автомобиля Боян не сумел.

Он потрогал голову: над правым ухом обнаружилась теплая влажная шишка. На пальцах руки, которой он дотронулся до головы, а потом поднес к глазам, была кровь. Он сунул руку в задний карман брюк: бумажник — на месте, но книги в кармане пиджака не было.

Чтобы грабители напали на человека, желая украсть книгу, в которой говорится о символах алхимии и которая стоит не более ста франков, такое может случиться только в Париже. Но в следующий момент он осознал, что вся затея была придумана не ради книги: они наверняка думали, что это — дневник полковника. От такой мысли Боян остолбенел. В нем бушевала смесь отвращения и обиды. Ему было ясно, что все сделано по плану — но он никак не мог понять, как те, кто придумал этот план, сумели заставить его действовать по нему.

Потом он все же засмеялся про себя, представив лица грабителей, когда те увидят, что стало их трофеем.

Боян поправил одежду, внимательно и тщательно стряхнул пыль с брюк и пиджака, как будто этим он мог исправить что-то из случившегося. Приложил платок к шишке — хотя волосы у него слиплись от крови, ему показалось, что она текла уже не сильно.

Он подошел ко входу в дом, где жила Ирена. Через окно своей комнатки на него подозрительно, почти враждебно смотрел консьерж.

— Госпожи Ирены нет, — сказал он, откусив и прожевав большой кусок хлеба с паштетом. — И несколько дней не будет. Уехала.

И, показывая, что разговор окончен, стал внимательно намазывать второй кусок хлеба, уже не глядя на Бояна.

— Можно от вас позвонить?

— Телефон не работает, — ответил консьерж.

— А она не оставляла сообщение для меня?

— Не оставляла.

Консьерж жевал, преувеличенно двигая челюстями, как будто выполняя какую-то важную задачу.

Боян повернулся, чтобы уйти.

— А вы кто, — вдруг спросил привратник. — Как вас зовут?

Боян остановился.

— Зачем это вам? — спросил он.

— Нужно, — решительно и таинственно произнес консьерж.

— Учитель алхимии, — ответил Боян и направился к выходу.

Выходя, он обернулся: консьерж подтянул с края стола телефон поближе к себе и стал набирать номер.

20.

Где-то в темноте звонил телефон, и Боян наощупь искал его; везде простиралось какое-то хаотичное текстильное море с большими волнами — морщинами. Окна были завешены тяжелыми гардинами, и только по светящейся щели между ними можно было понять, что на улице уже день. Перед этим произошло кораблекрушение и раскололся айсберг — но было неясно, это ли послужило причиной головной боли, которую он смутно ощущал еще до того, как проснулся.

Боян, вырвавшись из капкана сбитого постельного белья, наконец-то сумел схватить трубку телефона, чувствуя себя как человек, переживший крушение, когда он хватается за крученый канат, свисающий с бортов спасательной шлюпки.

— Ты где? Ты меня слышишь?

Это была Майя. Она была взволнована и не скрывала этого.

— Ты не звонишь. Как ты, что делаешь?

— Я нашел нечто важное, — пробормотал Боян.

Сразу, в тот же миг он вспомнил вчерашнее происшествие, и у него свело живот.

— Не слышу.

— Я узнал нечто важное, но боюсь, что и другие скоро это узнают.

— Не понимаю. Но и здесь происходит то, что тебе не понравится. В «Вечерних новостях» опубликовали статью о… ну, понимаешь о чем. Хотят раздуть большую сенсацию.

— Кретины!

— Послушай: молодой безработный археолог… нет, это неважно, а, вот: пластинка с египетскими иероглифами, свидетельствующая о присутствии египтян в Македонии еще до Александра… Потом еще море глупостей. И да, вот это: По информации, которую мы получили от директора Каирского археологического музея г-на Гамаля эль-Гамаля, на пластинке записана часть «Отрицательной исповеди» из знаменитой «Книги мертвых». Это было напечатано три дня назад. А в сегодняшних газетах новость, что цыгане — наши египтяне из Охрида — направили требование, чтобы находка была передана им как часть их культурного наследия. Ох, и еще много чего. Известный писатель сообщил, что напишет на эту тему роман… Свои оценки дадут ведущие эксперты… Что еще скрывается в македонских недрах… Туристическое агентство Амон Ра приглашает на экскурсию «По следам Александра Македонского».

— Да, наделали дел…

— Послушай, вот еще кое-что, мне кажется, важное. Похоже, что тебя ищут.

— Кто?

— Сам знаешь кто. Спрашивают о тебе.

— Ладно, — сказал Боян. — Я приеду через два дня.

— Я скучаю по тебе, — сказала Майя.

— Я тоже, — сказал Боян с неприятным ощущением, что их разговор кто-то слушает.

Он пошел в ванную и там посмотрел в зеркало: шишка была не слишком заметной, но трогать ее было больно.

Когда он принял душ, в голове прояснилось. Он чувствовал, что в происходящем что-то не так, но не мог понять, что именно. Ему не хватало частей картины, мозаика рассыпалась при каждой попытке ее составить.

— «Книга мертвых» — чепуха на постном масле, — произнес он вслух и чуть не рассмеялся, потому что вспомнил: «Книгу мертвых» всегда находили на папирусе, а не на каменных плитках.

Внизу, в вестибюле отеля, когда он отдавал ключ на стойке регистрации, портье вынул из ячейки записку.

— Вчера вечером я забыл вам сказать: днем вас разыскивал один господин, он не назвал своего имени, но хотел узнать, когда вы обычно возвращаетесь.

— Иностранец?

— Похож на мексиканца — в белом костюме и темной рубашке. По-моему, у него еще был черный галстук.

— Папатеменис.

— Что?

— Нет, ничего. Господин, который ищет «Книгу мертвых».

Через час Боян уже был в дирекции Лувра, пробиваясь сквозь административные лабиринты, преодолевая недоверие, которое французы почти всегда испытывают к иностранцам. Они подозрительно смотрели на него, готовые перегородить дорогу сотнями препятствий, когда он объяснял, что хочет встретиться с руководителем или специалистом Египетского отдела. Наконец, использовав все запасы настойчивости и терпения, показав в качестве последнего аргумента свой старый пропуск в Школу