водолазка под горло. Темные волосы с проседью. Глаза синие, смеющиеся. И такая уверенность в себе! Аж с фотографии шибает.

— Щедрый был музчина, — задумчиво сообщила Юльча, глотнув коньяка, — он пару лет назад всего объявился в Новосибирске. Внештатником у нас работал. И в "вечерке" тоже, и в "бизнес-новостях". Он разное мог писать — и про криминал, и про банкиров и про выборы… А вообще, у него жирные заказы всегда были. Мы думали — у него есть высокие покровители… что статьи ему заказывают столичные издания. Гонорары-то, похоже, у него о-го-го какие были! И вообще, деньги у него всегда водились — а он щедрый был… — повторилась Юлька, тоскливо, словно об упущенном в жизни шансе.

Я не перебивал, только кивал головой и подливал коньяк. Юлька чокалась со мной, и сделав глоток, рассказывала дальше:

— Он, понимаешь, все время был в гуще нашей, так сказать, "культурной" жизни — ни одной презентации, ни одного фуршета не пропускал. И, кстати, сам часто приглашал, так называемых друзей-приятелей-коллег в рестораны. Ты знаешь, я сама удивляюсь… у него все занимали деньги, а он никогда не торопил с возвратом. Многие этим пользовались. Одевался он щеголевато, дорого… понтовый такой… а вот машины у него не было, говорил, возиться с машиной ему лень, к тому же он выпить любит, так что от греха подальше… на такси, типа, ездить ему дешевле. И квартиры своей не было — снимал.

— Погоди, — перебил я ее, — что ты все о деньгах, я и так знаю, что деньги у него были, ты вот мне расскажи лучше про друзей, близких…

Юльча словно очнулась от воспоминаний о красивой жизни и деловито начала перечислять, отрицательно качая головой:

— Семьи и детей у него вроде не было, во всяком случае на эту тему не распространялся.

— Сам знаю, — проворчал я.

Она непонимающе уставилась на меня.

— Ах, ну да… Постоянной любовницы тоже… не было, с людьми он сходился легко, но несмотря на всю внешнюю открытость и общительность, близких друзей в Новосибирске у него, кажется, не имелось. Хотя… подожди… он хорошо общался с РТВэшником Николаевым. Он правда никакой не Николаев — это его псевдоним.

— А кто он, если не Николаев? — машинально поинтересовался я.

— Козлов, — хмыкнула Юлька, — Павел Козлов. На криминале специализируется.

— Познакомь, — попросил я.

— Да на фиг он тебе сдался? Тот еще мудила, каких поискать!

— Он в завещании упомянут, — с ходу сочинил я.

— Вот же лос-пиздос!.. — поразилась Юльча, — не знала, что они так близки… Все чудесатей и чудесатей! А я там не упомянута?

Я всмотрелся в нее внимательнее и чуть не ахнул. Вот, блин! Да она с ними с обоими успела покуролесить! Ну, молодец, Юлечка! Хорошо, хоть я раньше об этом не знал. Мне стало малость обидно — все же абстрактный муж в Америке, это одно. А то, что моя подружка успевала направо и налево — это немножко другое! Да, я ей ничего не обещал, да и сам тоже… Тьфу ты! Я залпом допил коньяк и сказал:

— Ты нет, но я по своей инициативе тебя туда включил… в порядке компенсации… за потраченное на меня время.

— Это я так, полагаю, Северов, означает мою отставку? — Юльча была на удивление спокойна. — И сколько же ты готов отслюнявить, чтоб унять мою мучительную боль за бесцельно прожитые с тобой годы?

— Во-первых, Юлечкина, не так уж и бесцельно прожитые, а во-вторых, не только со мной!

Она вскинула на меня глаза и видимо все поняла.

— Между прочим, я тебе верность хранить не клялась! Явится раз в неделю… поебёт за спасибо… ты мне хоть что-нибудь подарил за все это время? Цветы хоть раз принес, чтоб верности моей требовать? Мудак ты Северов! Все вы мудаки!.. мужские шовинистические свиньи!

После этих горьких слов, другая женщина должна была бы зарыдать, но не из таковских моя Юлечка. Она совершенно не умела злиться и обижаться дольше чем полминуты, поэтому смахнув слезинку с края глаза и поправив на груди задравшуюся кофточку, спросила:

— Ну и хули сидишь? Давай свою компенсацию. Я как раз сейчас на дне финансовой ямы.

Хмыкнув, я достал из сумки ту самую пачку пятисоток, которую выдала мне Мира. За все время я вытащил из нее только несколько купюр и те потом засунул обратно, сняв с банкомата. Не знаю зачем я это делал, но вот оказалось, кстати.

— Ух ты, — сказала девушка, без особого энтузиазма. — Правда, что ли в Тай сгонять?

— Ну так ты позвонишь Николаеву? — напомнил я. — Передашь мою просьбу?

— Позвоню… — она глянула на часы, — чуть попозже. Он обычно в это время на тренировке… спортсмен весь из себя, невъебенный.

***

— Ты это, Ник… — сказала она, когда мы прощались, — не теряйся! Мы ж вроде друзья были. Друзьям же не обязательно ебаться, можно и так общаться. Платонически.

— Конечно, — согласился я и поцеловал её в круглую щечку, последний раз вдохнув сладкий запах её волос.

Глава 4

23 июля, четверг.

Я проснулся. В коридоре дребезжал мой допотопный аппарат.

Черт! Только бы не клинику Мешалкина…

— Это парикмахерская? — спросила меня чрезвычайно доброжелательная девушка. Голос был звонкий и юный.

— Парикмахерская? А… ну да… конечно — это парикмахерская. Вас постричь?

— Это вам звонит Алена Вишняк, я к вам записывалась сегодня на одиннадцать утра. Можно приезжать?

— Да, конечно, — я тяжело вздохнул, — приезжайте раз записывались. Адрес помните?

— А вы шутник! — сказала Алена Вишняк и отключилась.

Набрал Миру. Неприятный женский голос сообщил, что абонент временно недоступен или отключил свой аппарат. Я направился в туалет и уже сидя на унитазе набрал номер Николаева— Козлова.

Николаев, как оказалось, совсем был не рад моему звонку. Предложение о встрече, воспринял без энтузиазма. Тон его был равнодушным и даже каким-то неприязненным. Да, Юлия Вениаминовна ему вчера звонила… Да обещал… Но тут подумал и… Да, он знал Климонтовича… Искренне сочувствует… такая трагедия… Но, честно говоря, он не совсем понимает, вернее совсем не понимает, чем он может помочь молодому человеку… Да и со временем у него, как назло… ну совершенно нет сейчас времени… дела знаете, дела… только из командировки, материал срочно сдавать, а буквально на днях опять в командировку.

Чего-то он бздит! — понял я. — Тем более нужно с ним встретиться. И я, в продолжение вчерашнего вранья, сообщил Николаеву, что в завещании Андрея Михайловича упомянуты некоторые его друзья, которым