кивал, иногда руку протягивал. А какой он внутри, меня не интересовало. Мне ж с ним не жить. На вид спокойный. В шахматы с хозяином не играл, но оборудовал здесь тренажерный зал для себя. Сначала Света с ним туда наведывалась, а потом ей это надоело. А он и утром там полчасика, и вечерком с часок. Мышечную массу набрал, а до того был… Но ты и сам помнишь того ботаника.

– Здесь много чего изменилось, – ответил Павел, – пятнадцать лет назад высадили сосенки с меня ростом или чуть выше, а теперь вон какие вымахали!

– Зачем сажали? – вздохнул начальник охраны. – Только обзор весь закрыли.

Разговаривать о чем-либо расхотелось – тем более о причастности кого-либо к убийству Звягинцева. Фролов вряд ли что-то знал, а если и догадывался о чем-то, то старался не распространяться о своих подозрениях.

Павел попрощался, вышел из комнаты охраны. Но Сергей тут же выскочил следом и пошел провожать Ипатьева до ворот. Шли никуда не спеша, но оба молчали. И только садясь в свою «Хонду», Павел, еще раз пожав руку, попросил позвонить ему, если сам Сергей или кто-то из его подчиненных что-то вспомнит.

– Теперь уж вряд ли получится, – вздохнул Сергей Сергеевич, – мне же придется уволиться, что не есть хорошо: ведь я и в самом деле прикипел ко всему этому… Так что прощай. А Леночку береги, а то мы всей ротой тебя порвем.

Глава вторая

Зря, конечно, он заглянул в тот дом, который когда-то считал своим. Но не заехать нельзя было, потому что ничего плохого ему там никто не сделал: как раз наоборот, Николай Петрович помог с запуском программы, и договор с каналом – тоже его заслуга. Но теперь его нет, и с домом у озера Павла уже ничего не связывает.

Возвращаться домой в пустую квартиру, набитую терзающими душу воспоминаниями, не хотелось. Павел вынырнул из потока и остановил автомобиль на обочине. Взял в руку мобильный и начал пролистывать телефонную книжку, не представляя даже, кому он хочет позвонить. И наконец нажал на кнопку вызова.

В трубке едва пробился женский голос – такой тихий, что Ипатьев спросил:

– Ты жива?

– Да, – прошептала в трубку Лиза и снова очень тихо, словно боялась, что ее услышит кто-то стоящий рядом с ней.

– Ты не против, если я заеду? – спросил Павел.

– Не против, – продолжала шептать бывшая жена Ласкина, – а кто это? – Но, очевидно, она тут же взглянула на экранчик. – Я же теперь за городом живу. Николай Петрович просил, чтобы я не распространялась об этом особо. Это он мне купил здесь домик…

– Где?

– Ты же знаешь, где у него загородная резиденция. Так вот не доезжая ровно пять километров… Там еще поворот налево есть…

– За железнодорожным переездом?

– Ну да. Потом все время прямо – и наш поселочек, упрешься в шлагбаум – и тогда позвонишь. А я из дома подниму шлагбаум.

Бывшая жена Ласкина познакомилась с Николаем Петровичем на какой-то тусовке. Но это Лиза думала, что ее позвали на светскую тусовку, а для Звягинцева это наверняка было какое-то деловое мероприятие, на которое для антуража пригласили девушек. Те, разумеется, были не с улицы, а из рекламного агентства, с которым Ласкина сотрудничала. Нельзя сказать, что сотрудничество было плодотворным, но в нескольких рекламных роликах она засветилась. В том числе и в ролике, рекламирующем строительную корпорацию Звягинцева. Корпорация была замечательная, а реклама дурацкая, хотя очень нравилась детям. Три поросенка выбирают себе дома. Ниф-Ниф истратил накопленные деньги на домик из соломы, Нуф-Нуф взял ипотеку и приобрел бунгало из прутиков. А Наф-Наф обратился в корпорацию «Жилстрой № 1», получил беспроцентную рассрочку на готовый каменный дом с внутренней отделкой. После чего объявил своим братьям, что женился на Хрюше. «А разве Хрюша девочка?» – удивились наивные поросята, не сумевшие сделать единственно правильный выбор. «Теперь уже нет, – ответил радостный Наф-Наф, – теперь она живет со мной в двухуровневом пентхаусе!» И тут на подоконнике появляется счастливая Ласкина в короткой юбочке и объявляет, что можно получить такое счастье даже без первого взноса. После чего хрюкает от удовольствия.

На ту памятную тусовку Лиза пришла как раз в костюме Хрюши: коротенькая юбочка, лакированные белые ботфорты на высоченных каблучках-шпильках, полупрозрачная блузка и нос-пятачок. Ее заставили ходить с подносом, на котором стояли бокалы с шампанским, и говорить: «Сегодня на пентхаусы скидка». А еще ей велели не обижаться на сальные комплименты и предложения, а улыбаться в ответ и хрюкать.

В разгар веселья к ней подошел сам Звягинцев, про которого она еще не знала, что это большой человек. Ну очень большой! Он подошел и участливо спросил:

– Тяжело тебе, Хрюша?

– Достали! – не выдержала Лиза. – Щас как дам подносом по башке! – Тут же она поняла, что так нельзя, и добавила: – Хрю-хрю.

За вечер унижений ей дали конверт, в котором лежала пятитысячная банкнота, что порадовало, потому что в съемной квартирке Лизу ждал пустой холодильник, а собственных средств хватило бы только на круассанчик и маленькую бутылочку йогурта. Он вышла на улицу, а там некстати начинал накрапывать противный дождик. Рядом остановился шикарный лимузин, из которого вышел похожий на принца молодой блондин и открыл перед ней дверь.

– Забирайтесь, – нежно и ласково приказал принц.

– Я даже не знаю, – изобразила колебание Лиза и покрутила головой будто бы в поисках собственной кареты.

А мимо, как назло, проезжали какие-то ободранные тыквы. И не то чтобы проезжали, но притормаживали, и сидевшие в тыквах усатые крысы внимательно разглядывали ее ботфорты.

– Вах, какой девушка! – сказала одна крыса и засмеялась, узнав в ней Хрюшу из телевизионной рекламы. – Хрю-хрю!

Лиза залезла на заднее сиденье, где уже сидел тот самый мужчина, которого она едва не огрела подносом. А белокурый принц оказался телохранителем с переднего сиденья.

– Предупреждаю, – сказала Лиза, – я живу далеко.

Она произнесла это строго и громко, чтобы все слышали и знали, что она не какая-нибудь, которую можно вот так запросто подцепить на улице.

– Кушать хочешь? – поинтересовался Звягинцев.

– Смотря что, – ответила голодная, но мудрая Ласкина.

И они поехали в ночной клуб, но не в такой, где грохочет непонятная музыка и в туалетах стоят автоматы по продаже презервативов, а в настоящий клуб для очень и очень богатых людей, где отнюдь не теснятся столики на двоих и на каждый такой столик помещается много чего вкусного, а со сцены стекает манящая джазовая мелодия и хрипит молодая негритянка, с нежностью облизывая микрофон…

Николай Петрович ушел перед рассветом, сказав,