Штатах произошло 18 690 самоубийств – значительно больше, чем предполагаемые 16 849 самоубийств, как указывалось в прогнозе, составленном на основе прошлых данных и тенденций для этого конкретного периода.

Не обязательно быть врачом, чтобы помочь спасти чью-то жизнь. Если кто-то ведет себя совсем иначе и его истинное «я» меняется, сядьте и поговорите с ним. Помните, что вы всегда можете направить собеседника к профессионалу. Будьте внимательны и проявляйте интерес к окружающим.

Вы также должны следить за настроением людей, особенно тех, кто страдает его перепадами. Настроение у такого человека подобно синусоиде. Если оно поднимается до плюс 95 процентов, то можете быть уверены, что через 8–12 часов оно упадет до минус 95 процентов. Такова теория биполярного расстройства: после повышения происходит спад.

Если принять психостимулятор, такой как кокаин, можно испытать эйфорию, но через 8–12 часов настроение упадет, и понадобится еще один «пинок», чтобы испытать то же удовольствие. То же самое касается кофеина: если вы от него зависимы, вам нужна доза по утрам (еще один «пинок»).

Причина, по которой я говорю об этом, заключается в том, что большинство людей с сокрушительной депрессией в прошлом подвергались воздействию тех или иных психостимуляторов (амфетамины, кокаин, таблетки экстази, даже сверхфармакологические дозы кофеина). Часто врачи скорой медицинской помощи, терапевты и клиницисты не видят падения человека, но мы, судмедэксперты, видим, потому что оно заканчивается смертью в результате самоубийства.

Я имел несчастье прочитать сотни предсмертных записок: около 20 процентов всех жертв самоубийств достаточно заботятся о чувствах других, чтобы оставить своего рода послание. Некоторые из записок, прочитанных мной, чрезвычайно личные, эмоциональные и очень грустные; они оставляют после себя сильное чувство безнадежности.

Я видел предсмертные записки, оставленные на мобильных телефонах, компьютерах и даже на стене, как граффити. Часто они написаны от руки. Некоторые из них устные (когда человек, планирующий самоубийство, записывает сообщение на камеру). Другие отправляются с помощью текстового или голосового сообщения. В настоящее время много предсмертных записок размещается в социальных сетях.

За эти годы я выявил несколько общих черт в таких посланиях. Записка обычно адресована кому-то конкретному, тому, кто очень дорог этому человеку, и часто написана эмоциональным языком. Тексты почти всегда содержат слова «я» и «ты». Почти всегда есть своего рода признание. Например, человек напишет: «Мне жаль…», «Я не могу так больше…», «Я желаю тебе всего хорошего…» или «Скажи [этому человеку], что…»

В записке могут содержаться распоряжения, которые нужно выполнить после смерти, например: «Мои банковские реквизиты…» или «Мой ПИН-код…» Чаще всего в записке содержится номер мобильного телефона, указывающий, кому следует позвонить, когда будет обнаружено тело. Иногда приходится активно искать записку – она может быть скомкана в самом маленьком кармане джинсов человека, или даже в его нижнем белье, или в ботинке, или в носке.

Обычно предсмертная записка либо очень короткая, либо очень длинная. Когда записка написана от руки, она либо чрезвычайно неопрятна, либо очень аккуратна.

Мы часто довольно скептически относимся к напечатанным запискам (поскольку их мог напечатать кто-то другой).

Однажды я проводил вскрытие девочки-подростка, которая прыгнула с 11-го этажа здания. Ее предсмертная записка была длиной в четыре страницы. В ней она объяснила, что забеременела, из-за чего покончила с собой. На другой день я произвел вскрытие 27-летнего мужчины, который повесился. Он страдал серьезным заболеванием сердца, и состояние было тяжелое. Его предсмертная записка состояла всего из трех строк.

Когда я думаю о том, как по-разному умирают люди, у меня разрывается сердце. Меня всегда мучают два вопроса: можно ли было предотвратить эти смерти? И почему я вижу смерти одинакового типа более одного раза?

11 

 

Наука против преступности

С годами южноафриканское общество становится все менее и менее эмоционально восприимчивым к преступлениям и смерти. Впервые услышав об ограблениях домов и захвате заложников, мы были шокированы. Через некоторое время такие преступления стали довольно распространенными. Люди начали реагировать на них приблизительно так: «Ну, по крайней мере никто не пострадал».

Проблема в том, что угоны, грабежи, убийства и любые другие нападения на ни в чем не повинных граждан представляют собой патологию общества.

Реакция «по крайней мере» патологична – это неестественная реакция на неестественную ситуацию. На мой взгляд, почти все наши проблемы начинаются со слов «по крайней мере». Это не естественная реакция на естественную ситуацию, а неестественная реакция на неестественную ситуацию.

Дело в том, что наше представление о норме постоянно меняется. Некоторые в данном случае используют понятие «синдром сдвига точки отсчета», означающее, что со временем люди теряют знания о состоянии мира природы, потому что не воспринимают изменения, которые на самом деле происходят. При этом состояние системы обычно оценивается по сравнению с предыдущими контрольными точками (точками отсчета), которые сами по себе могут представлять значительные изменения по сравнению с еще более ранним состоянием.

Что сегодня нормально? Например, какова нормальная рабочая нагрузка на судмедэксперта? Всегда ли уровень самоубийств был таким высоким? Всегда ли убийства были такими жестокими? Иногда количество погибших и тяжесть травм, обнаруживаемых при вскрытии, заставляют меня думать, что я живу в фильме «Безумный Макс».

Когда меня спрашивают: «Что убивает южноафриканцев?» – мой ответ прост: «Южноафриканцев убивают южноафриканцы. Мы – страна, воюющая сама с собой».

И это возвращает меня к причине, по которой я пошел в судебную медицину, – желание помочь реальным жертвам. Это мой постоянный молчаливый проводник, путеводная звезда. Каждый раз, когда я слышу о преступлении, у меня закипает кровь и я чувствую себя обязанным работать усерднее и точнее, чтобы поймать и перехитрить преступников. Это не всегда легко в наше время, когда права преступников, по-видимому, намного перевешивают права обычных граждан, когда бремя доказывания крайне велико, а богатые преступники, похоже, могут купить себе свободу при помощи дорогих адвокатов. Доказывая научно, что закон есть закон, я делаю все возможное, чтобы справедливость восторжествовала.

Для меня просто нет ничего лучше, чем осознание, что я помог поймать плохого парня. Учеба и работа в сфере судебной медицины заставили меня почувствовать себя кем-то вроде борца с преступностью. Мне доставляет неизмеримое удовольствие видеть преступников в наручниках, со склоненными головами, когда после обвинительного приговора их отводят в камеры.

Физически я не отличаюсь особой силой. Все, что у меня есть, – это мой разум, который я использую, чтобы помочь бороться с