— А что со мной может быть не в порядке? — как можно легкомысленней отозвалась я и вымучила улыбку.

Антон взял меня за руку и, притянув к себе, обхватил затылок. Быстро и горячо поцеловал. Я жадно, не думая, ответила на его поцелуй. В последний раз. В последний… Прижалась к нему всем телом, почувствовала его — сильного, уверенного в себе, вдохнула его запах и тут же отстранилась. Выдохнула и наткнулась на мрачный взгляд Дениса.

— А со мной не попрощаешься? — он, вроде бы, сказал это со смешком, но я так и чувствовала исходящее от него тёмное недовольство. Почему-то стало смешно. Неужели… Неужели он ревнует меня к брату?!

— А надо? — ответила я уже с искренней улыбкой и, подойдя, обхватило его руками. Прижалась и коротко выдохнула.

— Мне было хорошо, — повторила я то, что уже сказала там, в самом тёплом море. — Правда, — быстро коснулась его губ своими и пошла к машине.

Водитель, мужчина предпенсионного возраста с тёмными седеющими волосами, глянул на меня с осуждением, но мне не было до этого дела. Мне вообще не было дела до того, что он думает про меня. У каждого в жизни есть собственные драмы — большие и маленькие. Я — не исключение.

— Напиши, как будешь дома, — попросил Денис, назвав шофёру мой домашний адрес и захлопнул дверцу.

Я в последний раз глянула на братьев сквозь стекло и отвернулась. Сжала руки в кулаки. Здание аэропорта проплывало мимо, оставаясь в прошлом, как и двое мужчин, запах которых намертво впитался в меня, вкус которых я всё ещё чувствовала на губах.

— Мне нужно в другое место, — обратилась я к водителю, когда аэропорт скрылся из вида. Тот глянул на меня сквозь зеркало заднего вида. — Я заплачу, сколько нужно, — добавила я и назвала адрес сестры.

— Мама! — едва я вошла, бросился мне на встречу сын и, подбежав, обхватил за ноги. Задрал голову и посмотрел снизу вверх, лишая меня последних капель самообладания.

Присев, я обняла его и, едва сдерживая мигом подступившие слёзы, крепко прижала к себе. Коснулась волос и поцеловала в висок. Говорить я не могла, только глубоко дышала, пытаясь не дать себе окончательно расклеиться и прижимала Андрея к груди.

Стоявшая в нескольких метрах Маша пристально смотрела на нас. Стоило мне приподнять голову, я тут же наткнулась на её взгляд.

— Жду тебя на кухне, — только и выговорила она прежде, чем оставить нас с сыном наедине.

В том, что сестра почувствовала неладное, сомнений у меня не было. Попробовать рассказать ей? Объяснить? В детстве мы не были особенно близки, но смерть родителей всё изменила. Ближе неё у меня никого нет. Только Андрей, но он — совсем другое.

— Где ты была так долго? — высвободившись из моих рук, спросил Андрей чуть недовольно и посмотрел на меня из-под пушистых ресниц.

— Я… — коснулась его лба и убрала прядку волос. Выдохнула. — Я работала. Ездила в командировку.

Сын нахмурился, словно бы сомневался в правдивости моих слов. Прозвучали они в самом деле неубедительно, но актриса из меня всегда была так себе.

— Ты скучал по мне? — постаралась я улыбнуться. Андрей молча кивнул. Немного смущённо, как делают это начавшие взрослеть мальчики, признаваясь в слабости. Я снова улыбнулась. — Тогда иди собирай вещи.

— Мы поедем домой? — тут же спросил сын.

— Да, — чуть заметно кивнула. — Вначале домой, а потом… — заметила в глазах сына интерес. Горло сдавило, сердце сжалось. Правильно. Я поступаю правильно.

— Куда потом? — казалось, он уже забыл о том, что несколько дней провёл без меня. Ожидание охватило его, глаза заблестели.

— В отпуск. — Я встала на ноги. — Поедем с тобой в отпуск. Иди собирайся.

Маша поставила на стол две чашки чая, но, вместо того, чтобы присесть на соседний табурет, привалилась к столешнице. Пододвинув к себе чашку, я несколько секунд смотрела в неё невидящим взглядом. Запах крепкого чёрного чая и бергамота… Маша молчала, а я всё острее чувствовала, что не могу. Не могу больше сдерживаться, не могу скрывать проклятые слёзы. Судорожно вздохнула и накрыла лицо ладонями.

— Рассказывай, — потребовала сестра.

Я замотала головой. Как бы я ни хотела вывалить на неё всё, поделиться, язык не поворачивался. Как вообще можно говорить о таком?! Стоило представить, с каким осуждением она посмотрит на меня и…

— Не могу, — выдавила я и вдохнула, пытаясь отогнать слёзы, но вдох получился рваным.

— Аня. — Маша подошла ко мне и, взяв за руки, убрала их от моего лица. — Что с тобой?

— Мне нужно уехать, — на неё я не смотрела. — Только домой заедем, вещи кое-какие возьмём.

— И от кого ты бежишь? — пальцы её разжались, и я бессильно опустила ладони на колени.

Стиснула подол платья. Глупо было предполагать, что ей не потребуются ответы. Вовсе не в моём характере было вот так бросать всё и срываться с места. Подобное было со мной всего раз. Один раз в жизни, но вряд ли тогда Маша понимала, что происходит.

— Ни от кого, — выдавила, потихоньку шмыгнув носом. Из комнаты донёсся шум, и я глянула в сторону коридора, боясь, что сын может вбежать на кухню и увидеть меня в таком состоянии. — Ни от кого, — повторила и всхлипнула. Беспомощно посмотрела на сестру. — Маш… Маш, я с ними двумя, понимаешь? — прикрыла рот рукой. — И тогда, и…

Маша выдохнула. Поджала губы и уселась на соседний табурет. Господи, зачем я сказала?! Хотелось затолкнуть слова обратно, хотелось стереть последние секунды. Стыд, что я чувствовала, разъедал меня, оглушал.

— Андрей так на тёмненького похож, — неожиданно сказала Маша.

Дыхание у меня оборвалось, я уставилась на неё во все глаза. Тронув чашку за ручку, она повернула её, после в другую сторону.

— Твоя проблема в том, Аня, что ты до сих пор считаешь меня неразумным ребёнком. Думаешь, я ничего не вижу? Думаешь, тогда не видела? Дура ты. Если бы на меня так смотрели…

— Как? — вырвалось у меня против воли. В горле было сухо, язык будто бы распух и прилип к нёбу. Маша качнула головой.

— А ты сама не видишь?

Я молчала. Сидела, всё так же сжимая подол платья, и не знала, что сказать.

Привыкшая опекать её, заботиться о ней, я упустила тот момент, когда из девочки она превратилась во взрослую, самостоятельную женщину. И теперь эта самая женщина — красивая, умная, внимательная, сидела напротив меня. Осуждение во взгляде… Нет, скорее не осуждение — неодобрение.

— Я не знаю… — Чтобы куда-то деть руки, я обхватила чашку. Пальцы тут же обожгло, но я и не подумала убрать их.

— Что ты не знаешь? — неожиданно вспылила Машка. — Хватит бегать, Ань. Андрей ведь сын Дениса, так?

Я снова молчала. Опустила взгляд, крепче ухватила чашку.

— Так, Аня? — с напором повторила Маша.