Ян Ван Ален, открывший дверь на его стук, на мгновение замер на пороге, молча глядя на Нессель с подчеркнутым удивлением и не спеша впустить гостей.

– Готтер, наш expertus, – пояснил Курт, уловив краем глаза, как ведьма поджала губы. – В большом городе это ее первое дело, к излишнему людскому вниманию она не привыкла, посему сразу прошу придержать свою натуру в узде.

– Фу, – покривился Ван Ален, отступая в сторону и давая им войти. – Вот так с первых мгновений взять – и заранее испортить девушке все впечатление о человеке… Чего сразу моя натура-то?

– Ты понял, – усмехнулся Курт, кивком поздоровавшись с Лукасом, что сидел у стола с видом скучающего нотариуса. – Новости есть?

– Тебя хотел спросить о том же, – отозвался охотник, не отводя взгляда от Нессель, осторожно примостившейся на табурет в сторонке. – Намеревались ведь встретиться вечером; я так понял, ты что-то нарыл и потому явился раньше?

– Не совсем, – вздохнул Курт, усевшись за столом напротив Лукаса. – Явился я скорее для того, чтобы узнать, не нарыли ли что-то вы, и обсудить дальнейшие планы, ибо я пока в тупике… Минувшей ночью убили свидетельницу, с которой я намеревался побеседовать этим утром.

– Кто убил? – нахмурился Лукас.

– Что за свидетельница? – уточнил Ван Ален. – Что могла знать?

– Невеста одного из семейки отравителей. В протоколе ее имени нет, допросов с ней не проводилось (если обер не врет), и по мнению одного из причастных, девица к произошедшему не имеет никакого отношения ввиду особой тупости и вздорного характера. Однако, будь я на месте Штаудта, иди я по следу дела судьи Юниуса – я непременно побеседовал бы с нею. Допустив, что именно так он и поступил, я планировал навестить ее этим утром. А ночью ее убили.

– Кто знал о твоих планах? – спросил Лукас; он пожал плечами:

– Вы двое. И юный оболтус, который пристроился ко мне то ли в надежде въехать на моих заслугах в следующий ранг, то ли горя жаждой справедливости, то ли будучи приставлен ко мне местным обером в качестве соглядатая.

– Иными словами, знал наверняка и обер тоже.

– Думаю, да, – кивнул Курт, – даже уверен, что знал. Однако вот в чем незадача: девицу утопил в одном из каналов бывший ухажер – спьяну и на волне чувств, и на встречу он ее позвал еще до того, как я узнал о ее существовании.

– Думаешь, совпадение? – недоверчиво спросил Ван Ален; он усмехнулся:

– Не веришь в совпадения?.. Вот и я не верю. Не верю, хотя они и со мной частенько случались, и не люблю их, хотя они мне порой помогали. Что-то я упустил и пока не увидел…

– А что убийца? – поинтересовался Лукас хмуро. – С ним говорил?

– Пребывает телом в городской тюрьме, а разумом – в похмельном аду. Да и не протрезвел еще до конца… Однако поговорить с ним мне все же удалось. Его никто не подбивал на это, не провоцировал, мысль эту не подбрасывал. Когда горе-ухажер напивался – к нему никто не подсаживался (был в моей практике случай, когда парня опоили и взяли под контроль), он просто нагрузился вдрызг и убил любовницу, которая бегала к другому, не скрывая этого.

– Кроме того, – медленно и задумчиво проговорил Лукас, – подозревать твоего оболтуса я бы не стал еще и вот почему. Ты сказал, что о твоих планах побеседовать с девицей знали мы и он. Но нам ты лишь сказал «хочу поговорить с тем, о ком не сказано в протоколе». Мы не читали протоколов, не знаем, о ком там говорилось, а о ком нет; вот как раз мы с Яном и могли бы себе позволить убить ненужного свидетеля, если б, скажем, имели какое-то отношение к возможным злоупотреблениям в этом городке. А твой парень, надо полагать, не просто располагал сведениями о том, чьи имена внесены в протокол, но и из первых рук знал, с кем именно ты собрался говорить. Думаю, ты же сам ему об этом и сказал, так? На его месте я бы не рыпался и уж точно не привлекал бы к себе внимания таким явным ляпом.

– Ян говорил, ты на адвоката пытался выучиться? – усмехнулся Курт, и тот хмыкнул в ответ:

– Да. «Пытался» – это ты верно обозначил. Не срослось…

– Что так?

– Отец, – пояснил Ван Ален. – Помнишь, я сказал, что он исчез, и я подозревал, что он напал на след убийц матери?.. Лукас бросил университет, и мы целый год мотались по Германии, пытаясь найти отца.

– Нашли?

– Нашли, – тяжело вздохнул охотник. – Лучше б не находили. Или лучше б мои опасения сбылись и его упокоила какая-нибудь тварь…

– Ян, – нахмурился Лукас; тот покривился:

– Да-да. Знаю. Нехорошо так говорить…

– Тогда почему сказал? – тихо спросила Нессель, и охотник вздрогнул, словно лишь сейчас вспомнив о ее присутствии.

– У отца совсем снесло чердак, – пояснил он нехотя. – Мы отыскали его в какой-то дыре, где он выслеживал гнездо стригов. Он сказал – это те самые… Гнездо зачистили легко, кровососы оказались молодые и неопытные, повозиться пришлось только с мастером. Отец уснул в тот вечер почти счастливым… А наутро, представляешь, он забыл об этом. Начал гнать нас дальше и дальше; у него была целая тетрадь с заметками, расчетами, записями – слухи, сведения от наших, какие-то выводы… Мы нашли еще одно гнездо, и когда отец снова сказал «наконец-то, это те самые, я узнал их!» – мы поняли, что с головой у него совсем неладно.

– И когда вы уничтожили новое гнездо, он снова забыл об этом следующим утром? – осторожно уточнил Курт; Ван Ален тяжело кивнул:

– Да. Во всем прочем был человек как человек, рассудительный и разумный, вменяемый, понимаешь? Но вот этот заскок… Кто знает, что было бы дальше, во что все это развилось бы…

– И?..

– Сдали его одной семье из отставных охотников. Там такая глушь, деревня почти заброшенная, дай Бог семей десять или около того… С трудом убедили в том, что ему нужен отдых, что он хорошо потрудился, что мы вполне взрослые для того, чтобы обойтись без его участия, а лучше просто будем обращаться к нему за подсказкой, если что. Уж третий год живет там. И, кажется, начал мало-помалу терять рассудок вовсе; в последний наш приезд не спросил, как обычно, сумели ли мы найти убийц матери, да и нас самих едва признал.

– Лучше так, – хмуро заметил Лукас. – Чем та его… одержимость.

– И в университет ты так и не вернулся, – все так же тихо отметила Нессель. – Почему?

– А почему ты в Инквизиции? – отозвался тот. – Ты же не штатный служитель, как я понимаю, но все равно с ними работаешь. Почему?

Лесная ведьма замялась, невольно распрямившись и бросив на Курта украдкой короткий взгляд.

– Это… сложно объяснить, – через силу выговорила она и, поняв, что отделаться этим не удастся, продолжила, подбирая слова осторожно, точно на допросе, от коего зависела жизнь ее собственная и всех ее близких: – Потому что в мире много зла. Я бы хотела, чтобы его стало меньше, но в одиночку я не могу ничего сделать. Точнее, я могу очень мало. Я могу совладать с обыденным злом: с болезнью или бытовой неурядицей. Но… есть великое зло, с которым должны бороться другие люди, у которых есть для этого силы и средства. А я могу помочь им.