похода в ресторан, но, к сожалению, меня задержали на съемке. Если ты не против, поедем ко мне вместе – я быстренько их выведу, а потом мы завалимся куда-нибудь выпить. В общем, как скажешь, Джорджия. Только… только не покидай меня так рано.

Честно говоря, я тоже не стремилась закончить наш вечер именно сейчас. Кроме того, я провела с Максом достаточно много времени, чтобы не побояться поехать к нему домой. Недолго думая, я кивнула:

– Я не против, Макс. Просто… просто я бы по-прежнему предпочла не торопить события.

Он поцеловал меня в лоб.

– Я понял. Обещаю: я буду вести себя как джентльмен до тех пор, пока ты не будешь готова. Ну а тогда… тогда никаких ограничений. – И Макс многозначительно ухмыльнулся.

* * *

Если у меня и были сомнения относительно того, действительно ли Максу нужно выгулять собак, все они исчезли, как только открылись дверцы лифта – а открывались они непосредственно в квартиру. В одно мгновение Четырка оказался в кабине. Вторая, более крупная собака, радостно повизгивая, волчком крутилась по прихожей.

– Если хочешь, можешь подождать меня здесь, – сказал Макс, поглядев на мои ноги. – Мне кажется, твои туфли не подходят для прогулок с собаками. Мне придется обойти с ними весь квартал, иначе они не дадут мне покоя до утра. Это, впрочем, займет не больше двадцати минут. – Он ободряюще улыбнулся, потом шагнул к стоявшему в прихожей круглому столику и достал из ящика два поводка.

– А ты не боишься, что, если ты оставишь меня в квартире одну, я буду… вынюхивать?

– Да на здоровье! А чтобы тебе не искать слишком долго, скажу сразу: наручники и хлысты я держу в столике возле кровати.

Он, разумеется, шутил. Конечно, шутил.

Усмехнувшись, Макс легко коснулся губами моих губ.

– Я не серьезно, – проговорил он, продолжая улыбаться. – А если серьезно… Я даже хочу, чтобы ты как следует осмотрелась, освоилась и все такое. В общем, чувствуй себя как дома. Все мое – твое.

– Спасибо.

Когда двери лифта за Максом и собаками закрылись, я поставила сумочку на столик на гнутых ножках и огляделась. Отделанная мрамором прихожая, в которой я стояла, была сравнительно небольшой. Три мраморных ступеньки вели в гостиную, которая, на мой взгляд, была лишь чуть меньше хоккейной площадки.

– Ничего себе! – пробормотала я, спускаясь по ступенькам в гостиную. Сама я, разумеется, тоже жила не в стандартной нью-йоркской квартирке, в которой было бы тесно даже кошке, однако комната, в которую я вошла, поразила меня своими размерами. Переплеты панорамных окон напоминали рамы картин, в которые был вставлен сверкающий огнями городской пейзаж, и я машинально шагнула к ним, чтобы полюбоваться видом. Макс жил на 57-й Западной улице, поэтому прямо передо мной открывалась панорама вечернего города, слева блестела река. Ночь обещала быть ясной, луна уже взошла, и на воде подрагивала серебристая лунная дорожка. У меня дух захватило от такой красоты. Наверное, я могла бы простоять здесь весь вечер; мне, во всяком случае, пришлось совершить над собой усилие, чтобы оторваться от манящего городского пейзажа и осмотреть остальные комнаты до возвращения Макса. Не то чтобы я действительно собиралась совать нос в чужие дела, просто мне казалось – с моей стороны будет только разумно выяснить, что сможет поведать мне жилище Макса о его характере и привычках.

Из гостиной я прошла в кухню, оборудованную по последнему слову техники. Здесь были и встроенная кофе-машина, и шкаф-охладитель для вина со стеклянной дверцей, и сверкающий кухонный комбайн, и много чего еще. Дверь в дальней стене кухни вела в длинный коридор, в который выходило несколько дверей, в том числе двери ванной комнаты и кабинета. В самом конце располагалась главная спальня. Войдя в нее, я включила свет и невольно залюбовалась резной деревянной кроватью, которая стояла на подиуме. С кровати было очень удобно любоваться видом на Центральный парк, куда выходила еще одна стеклянная стена.

Некоторое время я стояла на пороге, не желая вторгаться в личное пространство Макса, хотя он и поощрял меня освоиться. На ночном столике я заметила… нет, не наручники и хлысты, а стопку книг. Честно говоря, ничего подобного я не ожидала. Отчего-то (должно быть, я все же была не совсем свободна от стереотипов) мне казалось, что в спальне хоккеиста я увижу огромный, во всю стену телеэкран – и никаких книг. Правда, названий на корешках я различить не могла, и тем не менее спальня Макса оказалась совсем не такой, как я ожидала. Да, она была комнатой зрелого мужчины, ничем не напоминающая логово холостяка, которое я готова была увидеть.

Когда Макс вернулся, я стояла в гостиной, любуясь видом из окон. Собаки с порога помчались в кухню к своим мискам с водой, а Макс подошел ко мне сзади и, обняв за талию, поцеловал в плечо.

– Ну как, нашла кнуты и наручники? – спросил он.

Обернувшись к нему, я провела рукой по его растрепанным волосам.

– Кто тебе сказал, что садо-мазо меня не интересует? Может, я разочарована, что у тебя нет ничего такого…

– Наверное, ты просто поленилась заглянуть в мой стенной шкаф, – парировал он, сверкнув глазами.

Мои губы непроизвольно приоткрылись, и Макс усмехнулся.

– Шучу.

Тем временем Четырка и Фред напились и, перебравшись в гостиную, устроились у нас в ногах на ковре. Шпиц, как кошка, несколько раз ткнулся мне в ногу мокрым носом, и я наклонилась, чтобы почесать ему за ухом.

– Когда мы вошли, они не обратили на меня внимания, и я не сумела поздороваться с ними как следует… – Я взяла Четырку на руки и прижала к себе, продолжая почесывать ему ногтями под челюстью. Второго пса я просто погладила по голове.

– Привет, Фредди. Я Джорджия. Приятно познакомиться.

Фред лизнул мне руку, и я рассмеялась.

– Я вижу, ты умеешь вести себя с дамами не хуже твоего папочки.

Макс улыбнулся.

– Хочешь чего-нибудь выпить?

– Вина, если у тебя найдется.

Пока Макс открывал бутылку, я продолжала возиться с собаками. Разлив вино по бокалам, он швырнул в коридор теннисный мячик, и Фред с восторгом ринулся вдогонку. Я осталась стоять, по-прежнему держа Четырку на руках.

– Я-то думала, что мы с Фредом подружились, но он в один миг променял меня на игрушку! – воскликнула я.

– Иди сюда, все готово, – позвал Макс из кухни.

Когда я вошла, он протянул руки к Четырке.

– Ну хватит, малыш. Теперь моя очередь… – Макс опустил песика на пол, дал ему собачью галету и протянул мне бокал.

– Хорошо, что я не пошла с тобой. – Словно фламинго, я приподняла согнутую ногу и потерла пальцы. – Ремешок на этой туфле очень жесткий. Мне даже казалось – еще немного, и он разрежет мне кожу.

Макс опустил свой бокал на столик, потом взял мой бокал и поставил рядом.

– Давай я помогу тебе их снять, – сказал он и, подхватив меня за талию, легко поднял и усадил на барную стойку. Наклонившись, Макс расстегнул ремешок туфли.

– Они выглядят чертовски сексуально, – с серьезным видом сказал он, – но я хочу, чтобы тебе было удобно.

Смотреть, как он осторожно снимает с меня туфли, было очень приятно. Кроме того, я подозревала, что для Макса это было чем-то вроде прелюдии к дальнейшему срыванию одежд.

Я глубоко вздохнула, стараясь сосредоточиться.

– Твоя квартира выглядит совсем не так, как я ожидала.

– А чего же ты ожидала?

– Ну, даже не знаю… – Я покачала головой. – В конце концов, ты же спортсмен, так что… Я думала, что увижу у тебя телевизор с огромным экраном, гантели, штанги, какой-нибудь силовой тренажер. Еще что-то в этом роде. Короче говоря, я представляла себе холостяцкую нору совершенно не так.

Макс наклонился и коснулся губами красного рубца, который оставил у меня на ноге жесткий ремешок туфли. Потом он занялся моей второй ногой.

– Если бы ты попала ко мне года два назад, ты именно это и увидела бы. Холостяцкую нору. Тогда я жил в Челси – в квартире, которая представляла собой, так сказать, расширенный вариант комнаты в студенческом общежитии. В том же доме жили еще трое парней из нашей команды, и если я вдруг не открывал на стук в дверь, они ее попросту выламывали. Я чинил ее целых четыре раза, представляешь?

Я засмеялась.

– И что же заставило тебя поменять, так сказать, стиль жизни?

Макс пожал плечами.

– Не знаю. Наверное, я просто повзрослел и мне стало нравиться приходить вечером домой и просто отдыхать. Весь день я тяжело работаю: тренировки, игры, разъезды, поэтому мне хотелось иметь место,