Если голос у Духа Ручья был булькающим, то этот напомнил Церере звук метлы, подметающей пыльный пол. Но она не опустила камень, хотя держать его было уже тяжело. Все это прекрасно, когда кто-то заверяет, что не причинит тебе никакого вреда, но вряд ли это можно считать железным обещанием.

– Кто вы? – спросила Церера, что уже становилось вопросом дня.

– Мы – Калио, – ответило существо.

– Мы? – переспросила Церера, нервно оглядывая лес на случай, если поблизости появятся еще какие-нибудь подобные твари.

– Мы, – подтвердил или подтвердила Калио, указывая только на себя.

До несчастного случая Церера провела достаточно времени в обществе друзей и знакомых Фебы – которая очень трепетно относилась к чувствам других людей, – чтобы знать, что если кто-то хочет, чтобы к нему обращались «он», «она», «мы» или как-то еще, то это полностью их дело. Если Калио больше устраивало «мы», то Церере ничего не стоило сделать ей такое одолжение – «ей», это поскольку голос у существа был скорее женским.

– И кто же вы?

– Кто мы? Мы – это то, что мы собой представляем.

Церера ненадолго задумалась, не могла ли эта Калио, какова бы ни была ее природа, слишком уж часто общаться с Духом Данного Ручья. Оба оказались настоящими виртуозами по части бесполезных ответов.

– И что же именно? – упорствовала Церера.

Калио обдумала этот вопрос.

– Дриады, – наконец произнесла она: четко и ясно, но несколько неуверенно, как кто-то, не привыкший к разговорам. – Мы… Дриады.

– И чего вы хотите? – спросила Церера.

Калио принюхалась к ней.

– Ты не отсюда, – констатировала она. – Ты пришла из какого-то другого места. Эти леса опасны – и днем, и ночью. Скоро всякие звери начнут охотиться на тебя, стремясь полакомиться незнакомой плотью.

Церере не понравилось, как Калио просмаковала эти последние два слова, словно пробуя их на вкус.

– Я вполне в состоянии о себе позаботиться, – отозвалась Церера, тут же смутившись. Люди говорили такое только в фильмах, и частенько прямо перед тем, как убеждались в обратном.

– Ребенок, вооруженный одним только камнем?

Калио рассмеялась. Это был какой-то нехороший смех. И вновь это напомнило Церере о девчонках, которые издевались над ней в школе, – прозвучало это презрительно и в чем-то даже угрожающе. Белладонна наверняка примерно так и смеялась, пока не превратилась в подгоревшую картофелину. В этот момент Церера окончательно убедилась, что Калио нельзя доверять.

– Я не ребенок, – сказала Церера, и уверенность, с которой она это произнесла, заставила Калио вновь подвергнуть ее оценке. Эти черные глаза на миг исчезли, когда она моргнула. А когда появились снова, дриада (или дриады, как же это существо правильно обозвать?) успела придвинуться ближе – так близко, что Церера ощутила запах ее дыхания, похожий на аромат влажной свежевскопанной земли.

– А разве сейчас это не так? – спросила Калио. – Если не ребенок, то кто же тогда?

Но Церера не ответила. Она и так сказала уже слишком много, а тем временем Калио принялась кружить вокруг нее, так что Церере тоже пришлось крутиться на месте, чтобы держать ее в поле зрения.

– Мы думаем, что тебе следует пойти с нами, – сказала Калио. – Мы можем защитить тебя.

– Пойти куда? – спросила Церера, хотя у нее не было намерения куда-либо идти с этой или этими Калио. Она хотела, чтобы дриада продолжала говорить, поскольку, когда та замолчит, явно начнутся неприятности.

– В наш дом. Это недалеко. Там темно и прохладно. И ничто и никто тебя там не найдет.

«О, надо же! – подумала Церера. – Если я пойду с тобой, то, чую, меня уже больше никто никогда не найдет».

– Я останусь тут, спасибо. Что-нибудь да подвернется. Обычно так и бывает.

Еще один взмах невидимых век, еще одно исчезновение этих темных глаз, и Калио вдруг оказалась у самого левого уха Цереры.

– Мы не можем позволить тебе остаться здесь, – сказала она. – Это было бы неправильно.

Церера отступила на шаг.

– Неправильно для кого? – спросила она.

Но Калио уже устала что-то доказывать – схватила Цереру за левую руку, вцепившись в нее пониже локтя, и хватка у нее оказалась жесткой и болезненной, как будто пальцы существа были затянуты в колючую шипастую перчатку. Острая шпора на запястье у Калио пронзила предплечье Цереры, вызвав онемение, и отсутствие чувствительности быстро распространилось к плечу. Церера узнала это чувство – десять лет назад ей удалили два зуба мудрости под общим наркозом, и она до сих пор могла вызвать в памяти, как игла анестезиолога вошла ей в руку, вид вдавливаемого в шприц поршня и то ощущение, с которым наркотик проник через кровоток в мозг, после чего мир погрузился во тьму. Калио, подобно пауку, напавшему на муху, делала Цереру беспомощной, чтобы без помех утащить ее в свое логово – куда-то все ниже и ниже, в это прохладное, темное место, которое и придавало ее дыханию этот земляной аромат.

Только вот Калио допустила одну серьезную ошибку – она вывела из строя не ту руку.

Собрав последние силы, Церера размахнулась и сильно шмякнула ее камнем по голове сбоку. Калио отшатнулась, выпустив руку Цереры, и она ударила ее еще раз – на сей раз скользящим ударом, поскольку зрение у нее уже затуманивалось и она из последних сил пыталась устоять на ногах. Но прежде чем забвение поглотило ее, Церера увидела Калио в ее истинном обличье. Сила удара, должно быть, повредила камуфляжный механизм дриады – ту часть ее хитроумного мозга, которая позволяла таким существам сливаться с окружающей средой. Церера увидела обнаженную фигуру с зеленовато-коричневой кожей; изогнутые ногти на удлиненных пальцах рук и ног, чтобы удобней было хвататься и карабкаться; длинное худое личико с маленькими заостренными ушами и двумя узкими прорезями вместо носа, печальные черные глаза наверху и полный рот мелких тупых зубов. Из вмятины в виске у Калио стал вытекать какой-то густой, как мед, сок, и Церера подумала, что наверняка проломила ей череп.

«Отлично, – смутно подумала она, когда перед глазами окончательно сгустилась тьма. – По крайней мере, я ранила тебя. Надеюсь, настолько сильно ранила, что ты…»

XVIII

FRITH (староангл.)

Безопасность, защищенность

Церера открыла глаза. Все тело у нее ломило, а во рту стоял неприятный привкус, словно от подгнивших фруктов или прокисшего вина. Вокруг было сумрачно, а не совсем уж темно, и тепло, а не холодно – либо Калио соврала насчет своего логова, либо это было не ее рук дело.

Церера лежала на длинной узкой кровати, укрытая звериными шкурами и одеялами,