тех пор, как я родила второго ребенка за два года, но все вели себя так, словно отсутствие у меня пресса было оскорбительным. Я не могла поверить, что мне придется выходить на сцену с такими ощущениями.

За кулисами я столкнулась с Джастином. Давненько я его не видела. В его мире все шло прекрасно. Он был на вершине своей игры во всех отношениях, и у него было много задора. У меня начался приступ паники. Я недостаточно отрепетировала. Мне не нравилось, как я выгляжу. Я знала, что все будет плохо.

Я вышла на сцену и сделала все, что могла в тот момент, что - да, конечно - было далеко от того, что я делала в другие моменты. Во время выступления я видела себя на видео во всем зале; это было все равно что смотреть на себя в зеркало.

Я не собираюсь защищать это выступление или говорить, что оно было хорошим, но я скажу, что у всех нас, как у исполнителей, бывают плохие дни. Обычно они не имеют таких экстремальных последствий.

Также обычно не бывает худших дней в жизни в том же месте и в то же время, когда у вашего бывшего был один из лучших.

Джастин скользил по подиуму во время своего выступления. Он флиртовал с девушками в зале, в том числе с одной, которая повернулась и выгнула спину дугой, покачивая грудью, когда он пел ей. Затем он разделил сцену с Нелли Фуртадо и Тимбалэндом - так весело, так свободно, так легко.

Позже в тот вечер на сцену вышла комедиантка Сара Сильверман, чтобы поджарить меня. Она сказала, что в свои двадцать пять лет я уже сделала все, что стоило бы сделать в своей жизни. Она назвала двух моих малышей “самыми очаровательными ошибками, которые вы когда-либо видели”. Впрочем, я услышала это только позже. В то время я была за кулисами и истерически рыдала.

В последующие дни и недели газеты высмеивали мое тело и мое выступление. Доктор Фил назвал это крушением поезда.

Единственной публикацией Blackout стало радиоинтервью с Райаном Сикрестом в прямом эфире, когда альбом вышел в октябре 2007 года. В интервью, которое должно было быть посвящено альбому, Райан Сикрест задал мне такие вопросы, как “Как вы реагируете на тех, кто критикует вас как маму?”, “Чувствуете ли вы, что делаете все возможное для своих детей?” и “Как часто вы будете видеться с ними?”.

Казалось, люди хотели говорить только об этом: о том, хорошая я мать или нет. А не о том, как я создала такой сильный альбом, держа на бедрах двух малышей и будучи преследуемой десятками опасных мужчин каждый день.

Моя команда менеджеров уволилась. Телохранитель пришел в суд с Глорией Оллред в качестве свидетеля по делу об опеке. Он сказал, что я принимаю наркотики; его не стали допрашивать.

Назначенный судом тренер по воспитанию детей сказала, что я люблю своих детей и что мы были явно связаны друг с другом. Она также сказала, что в моем доме не было ничего такого, что можно было бы назвать жестоким обращением.

Но эта часть не попала в заголовки газет.

28

Однажды в начале января 2008 года мальчики были у меня, и в конце визита за ними пришел охранник, который раньше работал на меня, а теперь работал на Кевина.

Сначала он посадил Престона в машину. Когда он пришел за Джейденом, меня осенила мысль: возможно, я больше никогда не увижу своих мальчиков. Учитывая то, как развивались события в моем деле об опеке, мне стало страшно, что я больше не получу детей, если отдам их обратно.

Я побежала в ванную с Джейденом и заперла дверь - я просто не могла его отпустить. Я не хотела, чтобы кто-то забрал моего ребенка. Там была подруга, которая подошла к двери ванной и сказала, что охранник будет ждать. Я обняла Джейдена и так сильно плакала. Но никто не давал мне дополнительного времени. Не успела я осознать, что происходит, как в дверь ванной ворвались спецназовцы в черных костюмах, словно я кому-то причинила вред. Единственное, в чем я была виновата, так это в том, что отчаянно хотела оставить своих детей еще на несколько часов и получить хоть какую-то уверенность в том, что не потеряю их навсегда. Я посмотрела на подругу и просто сказала: “Но ты же сказала, что он подождет…”

Забрав у меня Джейдена, они переложили меня на каталку и отвезли в больницу.

В больнице меня отпустили до окончания семидесятидвухчасового перерыва. Но ущерб уже был нанесен. Не помогало и то, что папарацци все сильнее преследовали меня.

Состоялось новое слушание по делу об опеке, и мне сказали, что теперь - поскольку я так боялась потерять детей, что запаниковала, - мне будет позволено видеться с ними еще реже.

Я чувствовала, что меня никто не прикрывает. Даже моей семье, казалось, было все равно. Как-то раз во время каникул я узнала о беременности своей шестнадцатилетней сестры из эксклюзивного сообщения в таблоиде. Семья скрывала это от меня. Это было примерно в то время, когда Джейми Линн почти подала на эмансипацию от наших родителей. Среди прочего она обвинила их в том, что они отобрали у нее мобильный телефон. В итоге ей пришлось общаться с внешним миром через телефоны, которые она держала в секрете.

Теперь я понимаю, что если у кого-то не все в порядке - а у меня было действительно не все в порядке, - это время, когда нужно прийти к этому человеку и обнять его. Кевин забрал у меня мой мир. Он выбил из меня дух. А моя семья не обнимала меня.

Я начала подозревать, что они втайне радуются тому, что я переживаю худшее время в своей жизни. Но, конечно, этого не могло быть, верно? Наверняка у меня паранойя.

Ведь так?

29

В Лос-Анджелесе круглый год тепло и солнечно. Проезжая по городу, иногда трудно вспомнить, какое сейчас время года. Куда бы вы ни посмотрели, люди надевают солнцезащитные очки и пьют холодные напитки из соломинок, улыбаясь и смеясь под чистым голубым небом. Но в январе 2008 года зима действительно ощущалась как зима, даже в Калифорнии, потому что я чувствовала себя одинокой и холодной и попала в больницу.

Возможно, мне не стоит признаваться в этом, но я была в аду на колесах. Я