Демон ел не как птичка, а заглатывал пищу огромными кусками. Жуткое зрелище. В ауре ничего не проступало, ни один защитный амулет на него не реагировал, и мы решили, что можно оставить его здесь, перед этим приказав без сопровождения не выходить и с другими людьми не говорить. Не в Академии же его держать. Демон — это, оказывается, дорогое удовольствие. Гораздо лучше кролики. И жрут мало, и места не занимают. И не хамят. Разве только размножаются.

Хозяйка этого дома, вдова, почти не показывалась, и большая часть комнат сдавалась разным странным типам, в основном приезжим или тем, у кого не хватало денег на более приличное жилье. Разведенные или выгнанные женами мужья в доме не переводились. Настоящий рассадник неудачных браков. Я была здесь всего пару раз, но успела уже насмотреться на семейные трагедии, скандалы и поняла, что вера в романтику и прекрасные любящие отношения после свадьбы сдохла окончательно. Жены все время приходили сюда и пытались вернуть кого-нибудь в лоно семьи. Но те не возвращались, ибо познали здесь настоящую свободу. Хотя если подумать, браком хорошее дело не назовут.

Феолески всех переполошила своими снами и решила, что лучше будет собраться и всем вместе обсудить это с демоном. И постараться это прекратить. Прошло два дня, и шхэн знает, что ей снилось еще. Может, какие-нибудь оргии. Спрашивается, и почему мне ничего не снится? Хотя вряд ли демон выбирает, кому запихнуть в башку свои воспоминания. Скорее, я ничего не вижу из-за запечатления с Ротаром. Драконологи всегда были иммунны к телепатии, драконы просто не позволяют другим залезть в мысли всадников.

Я поднялась по скрипучей лестнице, зашла в комнату и замерла, просто не могла пошевелиться. Демон сидел на продавленном диване, а на его коленях, пачкая темные штаны клочьями серой шерсти, сидела облезлая уличная кошка. Я смотрела и не могла оторвать взгляд, как его некрасивые длинные пальцы опускаются на ее маленькую голову, чешут за ушами. Тощая кошка мурлыкала, терлась худыми ребрами о его руку, а мне хотелось закрыть глаза и выйти. Я бы все отдала, чтобы не видеть, как он ее убьет. Но я не могла шевельнуться. Демон гладил ее пока еще вполне бережно, но я помнила его чудовищную силу.

— Любуешься? — пророкотал он. Голос у него временами менялся от глухого шелеста до негромкого баса, кажется, это было как-то связано с его настроением.

— Г-где Риалис? — тускло поинтересовалась я. Хотелось спросить, приказать, чтобы он отпустил кошку, но тогда он точно ее убьет, просто назло. А сейчас, может, наиграется и отпустит. Давай же, отвернись, не привлекай его внимание. Но взгляд, как приклеенный, возвращался. Худые пальцы впивались в серую шерсть.

— Моя нынешняя повелительница изволила выйти. — Почтительности в его голосе не было и на медную монетку, сплошной ядовитый сарказм. — Сказала, передать тебе, прошлая повелительница, что вернется через полчаса.

— И давно ушла?

— Два эхиала назад.

— Ч-что?

Он усмехнулся широко:

— Я не разбираюсь во временных определениях вашего мира. По-нашему, она ушла два эхиала назад.

Козел, подумала я. Клыков в этом состоянии у него не было, но впечатление это не испортило. Оскал вышел такой, словно вся пасть у него усеяна острыми зубищами.

Делхассе на удивление быстро прижился в нашем мире. Из массивного двухметрового демона с гривой нечесаных волос, напоминающих собачью шерсть, вышел тип на полголовы ниже и гораздо изящнее. Со стороны он напоминал иноземца, приезжего из Фархада или другой приморской провинции, только в портовом городе можно встретить такое причудливое сочетание черт. Почти эльфийское изящество и орочья резкость. Волосы у него были каштановыми, но такого неравномерного оттенка, что при теперешнем освещении казалось, что у него появилась ранняя седина. Узкие губы, грубо скошенная челюсть, широкие заросшие темные брови, смуглая кожа и холодные, тусклые, как смерзшийся весенний лед, глаза. Нос был изящным, но слегка крючковатым, как у коршуна. Невыразительное лицо. Скорее из-за постоянного постного выражения, которое оно сохраняет, чем из-за черт лица.

Демон, похоже, вообще не знал, как пользоваться лицевыми мышцами. Только самые примитивные эмоции. Он плохо выражал свои чувства, но если утруждал себя на них сосредоточиться, они выходили четкими и яркими, словно написанные на разрисованной маске театрального лицедея. Особенно ненависть. У него это было прям произведение искусства. Мерзость характера скользила в каждой черточке, что сто раз подтверждает — внешность иногда совсем не обманчива.

— Кошку покормить надо, — буркнула я.

— Это кошка? — Он с интересом посмотрел на помоечное создание. — И что эти зверьки едят?

— М-молоко. Рыбу. Дай ее сюда, я покормлю. В х-холодном ящике е-есть.

Я боялась, он сейчас сожмет пальцы на ее хребте и к щхэну переломит, но демон продолжил гладить несчастного зверька.

— Подойди ближе. И возьми.

Делхассе очень нравился наш маленький спектакль, у него это было на морде написано. Забавно, что, находясь вблизи, я не могла его ненавидеть. Слишком боялась. Сжав зубы, я подошла ближе и выдернула зверька из его лап. Наверно, сделала это слишком резко. Кошка зашипела, стала подло драть меня когтями, расцарапала все руки, вырвалась и спрыгнула на пол. Чуть отойдя, распушила хвост, выгнула дугой спину и с фыркающим шипением стала ходить вокруг меня кругами. От добра добра не ищут. Ни одно добро не бывает безнаказанным. Это такая же верная правда жизни, как и то, что солнце появляется на востоке. Демон следил за ней с любопытством.

— Хороший зверек. Мне он нравится.

Еще бы, подумала я.

— Кис-кис-кис… — Но мелкая тварь юркнула за диван, где сидел делхассе, и позволять себя спасать не хотела. К шхэну. Пусть он ее хоть сожрет. Наверняка почувствовал родственную душу и выбрал самую злющую кошку в этом квартале.

Комнатка, которую мы снимали, была небольшой, пятеро чел… существ, когда собирались вместе, здесь едва дышали. Возможно, когда-то, судя по расположению в доме, это была гостиная, но теперь хозяйка сдавала ее как спальню. В комнате помещался старый узкий диван (сразу видно, одни холостяки здесь селятся), стол, на котором готовили еду, жаровня, холодный ящик и тумбочка, где стояла кухонная утварь. Еще были потертые застиранные занавески неопределенного бурого цвета и старый ковер.

Не очень-то шикарно, но, по-моему, демону повезло, что его не заставили жить в подвале.

Я прошла к холодному ящику и, морщась от взгляда в спину, порылась там, ища молоко или мясо. Еда у демона не задерживалась, поэтому, обнаружив старый кусок ветчины, я удивилась. И позавидовала. Этот шхэнов монстр жрал то, на что мне обычно не хватало денег.

— Кис-кис-кис!

Я вытащила одну из тарелок, покрошила ветчину и поставила на пол. Потом отошла. Кошка подбиралась к тарелке воровато, потом оттаскивала ветчину в дальний угол, за диваном, и там уже ела, громко урча и давясь.

— Откуда она здесь? — нехотя спросила я. Неужели Феолески притащила, чтобы демоненку было с чем поиграть? Да нет, вряд ли.