— Ну да, нашел дурака, — процедил Дроздов. — Автомат ему. А мне чем отбиваться? Матом?

— Я тебе свой пистолет дам. Ты ведь все равно в машине сидеть собираешься, — примирительно сказал Журавель.

— Ты мне еще водяной пистолет предложи, Лексаныч, — зло буркнул Дроздов. — Я эту суку оболью.

— Да дай ты ему автомат, — качнул лобастой головой Борисов. — Если он такой дурак.

Дроздов колебался несколько секунд, затем протянул автомат, словно последнюю рубашку отдал.

— На, бери. Только «пушку» мне свою оставь. И учти, Лексаныч, если что, сам отвечать будешь.

— Конечно, Мить. Спасибо. — Журавель улыбнулся, достал из кобуры «ПМ» и протянул патрульному. — Держи.

Тот взял пистолет, но убирать не стал. Держал его в руке. Журавель тем временем подхватил автомат, открыл дверцу «бобика» и, покряхтывая, выбрался под дождь. Форменный плащ его, так и не успевший толком просохнуть, мгновенно впитал влагу, став темным, почти черным. Журавель оглянулся, перехватил оружие поудобнее и осторожно направился к стеклянным дверям супермаркета.

— Во дурак-то, — пробормотал Дроздов.

— Ага. Навязался на нашу голову, герой хренов, — поддакнул Борисов.

Волков несколько секунд смотрел на размытую дождем фигуру сержанта, затем решительно распахнул дверцу и выпрыгнул из салона.

— О! Еще один, — выдохнул Дроздов.

— А чего ты хотел? — спросил Борисов. — Один новенький, второй — расп…й деревенский. Безмозглый. И обоим выслужиться надо.

— Им-то надо, а спросят с нас, — подал вдруг голос водитель Паша. — Скажут: какого хрена они пошли, а вы в машине остались. И отмерят нам так, что мало не покажется. — Он подумал секунду, распахнул дверцу, крикнул: — Эй, мужики, погодите! Я с вами! — Обернулся к напарникам: — И вам советую, мужики. Если не хотите под статью пойти.

— Под какую еще статью? — вскинулся было Борисов, но Паша подмигнул ему и цыкнул зубом.

— Под такую, Колич. Уголовный кодекс почитывать надо. Хотя бы время от времени.

Он подхватил автомат и, с силой захлопнув дверцу, зашагал следом за Журавелем и Волковым.

— Твою мать, — зло процедил Борисов и покосился на Дроздова. — Ну и чего? Пойдем? А то еще и правда срок намотают.

— Да какой там, на хрен, срок? — поморщился тот. — Я тебя умоляю. По сто двадцать пятой, максимально три месяца ареста. Не терпится на кладбище попасть — иди. Мне жизнь дороже.

— Ну, смотри, как знаешь. — Борисов вздохнул, снял оружие с предохранителя, передернул затвор. Затем вздохнул еще раз и выбрался из машины. Повернулся. — Слушай, ты это… Спасателей-то с собачниками вызови. Или с дежурной частью свяжись. Пусть Петюня позвонит. Чтобы мухой летели. И, главное, за стоянкой приглядывай, а то если эта сука нам в спину зайдет — пипец. Там и ляжем все.

Дроздов кивнул:

— Ладно, давайте. Смотрите… поосторожнее там.

— Нормально, — серьезно ответил Борисов. — Я если эту тварь замечу, даже думать не стану. Рожок в нее выпущу. И пусть потом с меня за патроны спрашивают. Только ты, гляди, до приезда собачников носа из машины не высовывай. Этой суке «ПМ» — что слону паяльник. Усек?

— Уж будь уверен, — криво усмехнулся Дроздов. — Меня из машины бульдозером хрен вытащат.

— Ага.

Борисов передвинул автомат на живот, положил палец на спусковой крючок и поспешил следом за остальными.

* * *

Как раз в тот момент, когда Журавель, Волков, Лукин и Борисов, настороженно озираясь, подходили к двери супермаркета «Восьмая планета», а сидящая на стеллаже Наташа вздрогнула и повернула голову к двери, уловив обостренным слухом рокот катков на створках, в дежурную часть местного ОВД вошла пожилая женщина.

Ей давно перевалило за пятьдесят, и выглядела она весьма серо. В длинном заношенном пальто, в платке, наброшенном на почти полностью седую голову, в легких, не по сезону, изрядно разбитых туфлях, женщина являла собой живую иллюстрацию «мирно-военных» будней столично-пенсионерского быта.

Она остановилась в коридоре, явно не зная, к кому обратиться. Сидящий за зарешеченным стеклом дежурный подался вперед и громко, на весь холл, гаркнул:

— Сюда, гражданочка, проходите.

Женщина оглянулась на стоящего возле дверей патрульного с автоматом, и тот кивнул ей, мол, давайте, раз приглашают. Она подошла к окошку, наклонилась.

— Что у вас? — спросил дежурный без особого интереса и энтузиазма.

Время клонилось к вечеру, и обременять себя лишней писаниной дежурному явно не хотелось. Равно как и загружать работой уставших за день парней.

— Так что у вас? — повторил дежурный, озабоченно принимаясь изучать журнал происшествий, давая понять, что женщина появилась в отделении очень не ко времени.

У них тут, понимаешь, дела серьезные. Преступников, понимаешь, ловят. Грабителей, понимаешь. А она наверняка с каким-нибудь пустяком. Да еще и в такое время.

— У меня… — женщина запнулась, полезла в карман за платком.

Дежурный оторвался от чтения журнала, пристально и строго взглянул на посетительницу.

— Поконкретнее, гражданочка, пожалуйста. Что у вас случилось?

— Соседка у меня…

— Что соседка?

— Три дня не появляется во дворе.

— И что? — не понял дежурный.

— Понимаете, раньше я ее трижды задень видела, — торопливо и сбивчиво затараторила посетительница, нервно комкая платок в кулаке. — Она с собачкой своей, с Топсиком, утром, днем и вечером гуляла. И еще в магазин ходила.

— Ну и?.. — Дежурный вздохнул, закрыл журнал и скучно подпер подбородок ладонью.

— Так я же и говорю. Третий день, как она не появляется. Я и подумала, может, случилось чего.

Женщина смутилась окончательно. По виду дежурного она наконец поняла, что ее рассказ сущая ерунда.

— Ну а от нас-то вы что хотите? — поинтересовался тот.

— Так… как же… человек же пропал.

— Ну это еще неизвестно, пропал или нет. У этой вашей соседки родственники есть? — вздохнул дежурный, снимая подбородок с ладони. — Может, она к родственникам подалась?

— Нет.

— Нет или вы не знаете? — уточнил дежурный.

— Она никогда не говорила, что у нее кто-то есть. Всегда одна. И писем ни от кого не получала.

— Ну, то, что не говорила, еще не означает, что их нет, — констатировал дежурный. — Она же не обязана вам докладываться, правда? Ну вот.

— Но нельзя же так! — слабо возмутилась посетительница.

— Она где с собачкой-то гуляла? Только во дворе? Или, может, ходила куда?

— На пустырь ходила, — кивнула посетительнца. — И в парк иногда.