На улице громко урчал довольный Гардэм, который к поеданию четверти туши лесного кабана приступил там же, не отходя от двуколки.

* * *

Спустя час мы сидели в лавке за круглым столиком и пили чай из новых чашек. Чай был вкусный, черный с нотками цитрусовых, и под оладьи с малиновым вареньем, которые испек священник, пился просто замечательно.

— Не понимаю, — жаловался березка, ну тот, которого я в березу превращала, — откуда у ведьмы тут такая сила?!

Кстати, березка замечательно клеил обои, и теперь вея моя новая кухня была нежно-салатовая в яркий желтенький цветочек. И конечно можно было бы сесть на кухне, но даже магией запах краски и обойного клея за пять минут не выветривается. За час можно было бы, но за пять минут никак.

— Мой источник, — пояснила я Альфреду, — Люсинда была гостьей в моем доме, поэтому способна брать часть от моего источника.

— Ужас, — выдохнул Люнан, маг-оруженосец.

— У нас, белых, источник внутри мага, и принадлежит только магу, — вставил Зорад, третий из белых.

— Белым быть лучше, мы всегда сильные, — добавил четвертый Герман.

Я насмешливо фыркнула, намекая, что кто-то вообще-то у меня тут прячется. Причем Люсинда об этом знает, но по регламенту врываться в дом в момент моего общения с потенциальными производителями черных ведьм права не имеет, вот и носится уже двадцатый крут по площади, пугая народ регламентированным нарядом.

— Еще чаю? спросил священник.

Он такой хозяйственный оказался, просто приятно посмотреть. По началу сидел в кресле для клиентов, дрожал всем телом, но после двадцати капель успокоительного освоился, помогать начал, мебель с Дохраем таскал, попутно расспрашивая моего хранителя на тему ада.

Березка, заметив мою скептическую ухмылку после упоминания их источника, мрачно пояснил:

— Она же женщина, да ко всему прочему изголодавшаяся по мужской ласке, против такой ни одного боевого заклинания не применишь, вот мы и…

— Спрятались, — подсказала я.

— Совершили тактическое отступление, в надежде на возвращения мэтра Октариона! — взвизгнул березка.

То есть по их мнению Арвейн сюда вернется?! Изумленно вытаращилась на белого.

— Ну, — смутился Альфред, — вы же все-таки его женщина… и… Кто-то с грохотом поставил чашку на стол. Естественно это была я. Священник ойкнул, подскочил, пролепетал:

— А там пирожки подошли уж… — и сбежал в кухню.

Маги возмущенно посмотрели на березку, березка… вспомнил о чувстве самосохранения и предложил:

— Пойду, что ли, свежим воздухом подышу.

— Иди! — рявкнула я.

Лицо у Альфреда сделалось очень печальным, глаза большими и просительными, нос шмыгнул жалостливо.

— Иди-иди. мы, черные ведьмы, жалостью не отличаемся, — тебя там твоя «женщина» ждет, дождаться не может, уже все туфли требуемые по регламенту стерла!

Маг сник. После снова жалобно на меня посмотрел, и…

— Ладно, сиди, — прошипела злая я. — но заруби на своем беломагическом шнобеле, что Арвейн сюда в жизни больше не…

И тут распахнулась дверь, впуская сияющего белого мага в серебряном костюме и с развевающимся белоснежным плащом.

— Телль, — начал он с порога, — я мебель тебе при…

На этом рожа умолк, обозревая полуголую компанию, в которой я изволила пить чай. Компания же смотрела на стремительно злеющую меня! Из кухни высунулся священник и робко спросил:

— Госпожа ведьма, вам пирожки сахарной пудрой посыпать?

— Да, будьте так любезны, господин священник, — отозвалась, чувствуя, что медленно зверею.

— А господину главному магу чаю налить? — последовал еще один вопрос.

— Нет, господин маг уже выметается и больше на пороге моего дома не появляется! — прошипела разъяренная ведьма.

Священник, ойкнув, юркнул в кухню, маги, осознав, что сейчас кому-то, а точнее всем вокруг влетит, торопливо поднялись, дожевывая кто что имел, и только рожа даже не дернулся, продолжая укоризненно на меня смотреть.

— Испарись лучше. — посоветовала магу.

— Между прочим, я пришел извиниться. — зло ответил он.

— Мне твои извинения… — с намеком протянула я.

Намеку кое-кто не внял.

— Телль, — прорычал рожа, делая шаг в лавку.

И тут под его ногами разверзлась бездна! Яркое пламя, метнувшись вверх, опалило волосы белого, дым наполненный искрами вмиг превратил его белоснежный плащ в нечто грязно-горелое местами прожженное.

Надо сказать, я если и была удивлена, то совсем немного, гораздо больше в моем удивлении было восхищения Дохраем, сам дух хранитель не высовывался, но я точно знала, что он сейчас здесь. Все-таки не зря мотался в преисподнюю.

— Это что? — делая плавный шаг назад, вопросил Арвейн.

— предупреждение, — я отхлебнула глоток чаю с самым довольным видом.

— У тебя хранитель… мстительный, — рожа сделал еще шаг назад, отряхнул тлеющий плащ.

— Весь в меня, — заметила черная ведьма, демонстративно подняв руку.

— Где… — начал было Арвейн.

Щелкнула, и молчаливый дуб возмущенно зашевелил листочками. Тихо так стало, и хорошо. И тихо, разве что огонь потрескивать, чуть громче стал, потому что Дохрай у меня действительно мстительный, и разлом бездны придвинулся чуть ближе к дубу… и еще ближе, и…

Вспышка света, и белый маг сам отступил за порог — вот и замечательно, нечего злить черную ведьму.

Кстати, где Люсинда?

Я встала, и направилась было к окну, как разъяренный Арвейн укоризненно произнес:

— А я тебе мебель привез, а ты?!

Искоса глянув на его бело-золотое одеяние, поинтересовалась:

— Надеюсь не в своей излюбленной цветовой гамме?

Маг нервно сглотнул, сделал пасс рукой в сторону стоящей рядом с моей лавкой телеги, и все что я увидела — белое покрывало, накрывшее собственно мебель.

— Мастера привез, — хмуро заключил Арвейн.

Тут я пригляделась к площади и засекла тактическое уползание Люсинды. Ведьма именно ползла, пригибаясь и замирая, при всем при этом постоянно в сторону рожи поглядывая. Хм…

— Дохрай, убери это, — потребовал разъяренный белый маг.

— Дохрай, белых выпусти, а рожу больше не пускать, — приказала я.

После чего щелкнула пальцами — чашки и тарелки белых радостно подпрыгивая по воздуху умчались на кухню, где принялись бодро отмываться, я же вернулась за столик и взяла себе пирожок, старательно посыпанный лично для меня сахарной пудрой. Дохрай предупредительно накинул мостик для белых и те, вежливо со мной попрощавшись, покинули обитель вражеской магии. Арвейн, что примечательно, пододвинувшись, чтобы пропустить своих подчиненных, вновь нарисовался в моем дверном проеме — местами обугленный, повсеместно злой, на лице основательно укоризненный.