которое ходят по нужде. И она мирится. Будет терпеть подобную связь, потому что никакого другого выхода нет.

Илья целовал и мял ее грудь, трогал соски, и даже коснулся ее там в самом чувствительном сокровенном месте, но облегчения как недавно в бане Варвары это не принесло. Хуже того, с каждым движением и касанием в Руне, будто что рушилось, умирало. Что-то светлое, хорошее, обнадеживающее. Каждый удар ставил на место. Она каторжанка, она убийца, она падшая женщина, она подстилка. В какой-то момент Илья сделал последний глубокий, напирающий шлепок, и ударный импульс заставил его тело яростно содрогнуться. Он весь задрожал, мышцы пришли в твердое напряжение, горячее натужное дыхание выдыхалось в рык полу хрип. Он кончал в Руну. Замер над ней, тяжело дыша, прижимаясь и изливаясь. Она видела, как напряжение покидает его лицо и оно становится довольным, а он сам испытывает явное облегчение и наслаждение, тогда как она в горьких слезах и муках. Мужчина скатился с нее, переворачиваясь на спину, тяжело дыша.

Руна же выдохнула, переживая себя разваленной и выжатой, не в состоянии пошевелиться, собрать себя воедино, стать целой. Она так и лежала в той же позе, без желания сделать хотя бы движение.

Ведь не долго все было, но кажется вечность. Она обреченно прикрыла глаза.

Илья встал, приблизился к тазу, и налил из кувшина воды. Подошел к лежащей девушке, просунув под спину руки. Руне показалось, что он издевается над ней, и она слабо завыла, заскулила, удивляясь, откуда силы на протест.

— Тише, малышка, — произнес он, ей на ухо, беря на руки. — Я только хочу смыть кровь и переодеть.

— Нет, — ей хотелось сказать, чтобы он не трогал, отстал. Ведь он получил, что хотел. Пусть уходит. Проваливает. Все что угодно, но не беспокоит.

— Да, — голос его слышался холодным и грубым.

— Ненавижу.

Илья резко поставил Руну на пол, на приготовленную тряпку. Взял ее лицо в руки и тряхнул, заставляя посмотреть в глаза. Последняя фраза его несомненно разозлила.

— Не делай из меня насильника. Все через это проходят. Ты не первая и не последняя. В следующие разы будет легче. Ты пока маленькая для меня.

У нее задрожали губы, затем плечи, руки и затем дрожь охватила все тело. «Следующие разы»⁉ Будет легче⁉ У него не первая и не последняя! Да, она едва перенесла этот раз. С таким органом, как у него, только разработанных хабалок, типа Данишевкой брать! На той клейма негде ставить. А Руна еле вытерпела. Как такое может быть по душе женщинам. Как терпеть? Живот скрутило от протестующей судороги. Она захлопала ресницами, давясь слезами, не в состоянии сдерживать их. Пока Илья намочил чистую тряпку, положил на край, потянул рубаху в крови к верху.

— Не трогай, — запротестовала она, с ужасом осознавая, что он снова начнет ее немедленно мять и касаться. Сильные руки стащили ткань, обнажая фигуру. Она, уже бывала перед ним голой, но после случившегося, стоять и перехлестываться своим падением, было невыносимо.

— Стой, — велел он, проводя тряпкой по плечам, опускаясь вниз, туда, где было больно, где все опухшее и пульсирующее.

— Я сама, — хотелось куда-нибудь деться.

В момент, когда прохладная ткань коснулась там, Руна взвизгнула. Илья нажал сильнее, а затем притянул ее к себе. Пугая ее свежим стояком и новыми ожиданиями. Ее зрачки расширились от мысли, что возможно он прямо стоя сделает это с ней, еще раз. И она не выдержит боли, не перенесет стыда и сломается. Не от физического давления, а от душевного.

Глава 19

— Ты моя, — выговорил он, и Руна угадала хриплые нотки в голосе. — Стой спокойно. Чем быстрее я тебя вытру и одену, тем лучше для тебя.

У Руны случился ступор, голова отказывалась понять, что значит «она его». Что это значит? Но одно она поняла, Илье нравилось ее купать. И тогда в бане и сейчас, он вытирал ее осторожно, настойчиво, не пропуская ни единого участка кожи. Он смотрел на ее тело, возбуждался, прижимал к себе, придерживая, не давал упасть. А Руна смотрела по сторонам, молясь всем подряд, чтобы он снова ничего с ней такого не делал. Ноги итак онемели, а между них свербит столбенеющим покалыванием. Князь одел на нее свою рубашку. Подхватил на руки и отнес в постель. Укрыл одеялом. Сам лег рядом.

Руна всю ночь слушала его дыхание сна, разглядывая тени на потолке. Пытаясь понять, как теперь ей жить-то дальше. Как смириться с фактом, что такое место у неё в жизни? Как? А может быть в волка, обернуться и в лес? Если бы не было страшно потерять себя, она бы не раздумывая так и сделала. Словно почувствовав направление ее мыслей, Илья во сне заворочался и, перевернувшись, положил руку ей на живот, прижал к кровати.

— Спи, — в полусне потребовал он. — Завтра много дел. Поедешь со мной на дознание.

Руна смахнула слезы. Она бы с радостью еще накануне поехала бы куда угодно. Но после случившегося не то, что ехать, видеть ничего не хотелось. И ведь никуда не денешься. Не убежишь.

Утренние сумерки застали ее без сна. Она смотрела, как полутени ложатся тонами на лицо ее любовника. Теперь Илья был кем-то более конкретным. Она решила не дожидаться, когда он проснется. Встала тихонько с кровати, она оделась, отмечая, как болят не только бедра и между ног, но и спина и живот. Однако кроме ошалелости от бессонной ночи, ощущала она себя не плохо.

— Куда собралась?

Руна застыла, не зная, как теперь вести себя с ним.

— Мне нужно, — замешкалась, решая сказать правду или соврать.

Илья приподнялся, разглядывая девушку недовольным взглядом. Руна смотрелась осунувшийся, не выспавшейся и изведенной. А глядела так, что даже если он позовет к себе, она не за что этого не сделает.

— С этой минуты, ты не отходишь от меня ни на шаг. Поняла?

Она захлопала глазами, с удивлением подняла взгляд. В его глазах было нечто новое. Нечто собственническое, сокрушительное, некая уверенность, которой ранее она не замечала. Она фыркнула:

— С чего вдруг? Не понимаю.

Илья круто вскочил и в два шага оказался перед ней, так что Руна успела только добраться до ручки двери и запора.

— А ты не понимаешь?

Нет, она определенно не понимала. Она даже дышать рядом с ним не могла нормально. А понимать тем более. Тело бросало в пот и дрожь от мыслей, что же он будет делать дальше. Мысли хаотично метались от предположений, что он хочет еще раз взять ее,