– Да уж. И вы полагаете, что из дома она улетела на метле. – Я был сыт по горло всеми этими мистификациями.

– Нет, – с серьезным видом ответил Макканн. – Там же все дома старые, я вот и думаю, может, там проход какой есть. Вроде как тайный ход, через который она выбраться может. В общем, сейчас мои парни стерегут улицу, где ее машина спрятана. Так что второй раз ей этот фокус не провернуть. А насчет метлы, док, я б на вашем месте не зарекался, – угрюмо добавил он. – Сдается мне, она и так может.

Я принял решение.

– Макканн, я хочу поговорить с этой мадам Мэндилип. И мне нужно, чтобы вы пошли со мной.

– А то, док! Уж у меня рука не дрогнет, поверьте!

– Нет. Я хочу поговорить с ней наедине. Но мне нужно, чтобы вы на всякий случай остались у лавки и подождали меня.

Макканну это не понравилось, он долго спорил, но в конце концов неохотно сдался.

Я позвонил домой, пообщался с Брейлем. Оказалось, что Рикори с потрясающей скоростью набирается сил. Я попросил Брейля присмотреть за всем в клинике до конца рабочего дня, сказав, что у меня срочный вызов. По моей просьбе Брейль переключил разговор на телефон в палате. Трубку взяла медсестра. Я велел ей передать Рикори, что мы с Макканном собираемся заняться расследованием, результаты которого я непременно сообщу ему после своего возвращения, и, если Рикори не возражает, я хотел бы, чтобы Макканн сопровождал меня сегодня весь день. Пока я ожидал на линии, медсестра переговорила с Рикори. Тот поручил Макканну выполнять мои распоряжения как его собственные. Он хотел встать с постели и сказать мне что-то лично, но я, сославшись на спешку, повесил трубку.

Мы с Макканном пообедали вместе. Я выбрал наиболее вкусные и питательные блюда в меню – мне казалось, что сытный обед поможет мне вернуться к реальности и развеять туман иллюзий. За едой Макканн хранил молчание. Он явно был обеспокоен.

Часы пробили три, когда я отправился на встречу с мадам Мэндилип.

Стоя перед витриной с куклами, я пытался подавить острое нежелание входить в это здание. Я знал, что Макканн будет оставаться начеку. Я знал, что люди Рикори наблюдают за домом со всех сторон – кто-то затаился в доме напротив, кто-то временами проходил по улице. Вдалеке дребезжали трамваи, урчали моторы проезжавших мимо машин, царила обычная городская жизнь, но магазинчик с куклами казался неприступной крепостью. И я не мог перешагнуть порог, словно вновь замер у двери, ведущей в неведомый мир.

На витрине виднелось всего несколько кукол, зато столь обворожительных, что они привлекли бы и детей, и взрослых. Да, они были не столь совершенны, как кукла, которую подарили Уолтерс, или куклы маленькой Молли, но все же могли сыграть роль приманки. В зале было сумрачно, я разглядел лишь стройную девушку, стоявшую за прилавком. Несомненно, то была племянница мадам Мэндилип. Судя по размеру дома, вряд ли там таилась загадочная комната, описанная в дневнике Уолтерс. Тем не менее дом был старым, а значит, со стороны двора могло быть еще одно крыло.

Взяв себя в руки, я нетерпеливо распахнул дверь и вошел в зал.

Девушка повернула ко мне голову и не сводила с меня глаз, пока я приближлся к прилавку. Она молчала. За это короткое время я увидел у нее все конституциональные признаки, характерные для истерии, – мне еще не приходилось сталкиваться с такими четкими медицинскими проявлениями этого недуга. Я видел ее бледно-голубые глаза навыкате, затуманенный взгляд, расширенные зрачки, длинную тонкую шею и пальцы, мягкие черты лица, болезненно бледную кожу. Ее руки были судорожно сжаты, и я отметил неестественную белизну ладоней – синдром Ленель-Лавастина. В другое время и при других обстоятельствах эта девушка была бы жрицей, служащей проводником воли богов, или святой. Страх стал ее вечным попутчиком, в этом не было никаких сомнений. И я был уверен, что сейчас она напугана не из-за меня, скорее, ею владел иной страх, глубокий, чужеродный, свернувшийся кольцами в самом средоточии ее личности, страх, поглощавший ее жизненную силу, – духовный страх. Я взглянул на ее волосы. Пепельно-русые… Из них свили те нити с узлами!

Она увидела, как я смотрю на ее волосы, и взор ее выцветших глаз прояснился. Казалось, только сейчас она поняла, что в лавке кто-то есть.

– Я увидел куклы у вас на витрине, – нарочито буднично сказал я. – У меня маленькая внучка, думаю, ей понравится такой подарок.

– Эти куклы продаются. Если какая-то вам приглянется, вы можете ее купить. По ее цене.

Девушка говорила очень тихо, почти шептала, ее голос звучал равнодушно, но мне показалось, что она пристально следит за мной.

– Я всегда полагал, что именно так и может поступить любой покупатель. – Я притворился раздраженным. – Но так уж случилось, что эта девочка – моя любимица, и я хочу преподнести ей самый лучший подарок. Коль скоро вас не затруднит, возможно, вы продемонстрировали бы мне другие куклы, лучше этих?

Ее глаза вновь затуманились – мне почудилось, что она прислушивается к какому-то звуку, недоступному мне. И вдруг ее равнодушие сменилось подчеркнутой благожелательностью. В тот же миг я ощутил на себе чей-то взгляд – изучающий, пристальный взгляд. Это чувство было настолько сильным, что я невольно оглянулся. В зале не было никого, кроме меня и этой девушки. За прилавком была еще одна дверь, но она оставалась закрытой. Я покосился на окно – может быть, это Макканн наблюдал за мной? Но и там никого не было.

А потом, будто щелкнул затвор фотокамеры, закрывая объектив невидимого для меня фотографа, наваждение развеялось.

Я повернулся к девушке. Она уже разложила на прилавке с полдесятка коробок.

– Ну конечно же, вы можете посмотреть всю продукцию, выставленную на продажу, – горячо заверила девушка. Теперь она приветливо улыбалась. – Мне жаль, что вам показалось, будто я не хочу вас обслуживать. Эти куклы делает моя тетя. Она обожает детей. Безусловно, она не допустит, чтобы чья-то любимая внучка осталась без подарка.

Ее речь показалось мне слишком высокопарной для простой девушки, к тому же она произносила предложения так, будто повторяла их за каким-то невидимым диктором. Но больше меня удивило то, как девушка переменилась. Теперь в ее голосе не слышалось томных ноток истерика, в нем звенела жизненная энергия. К девушке будто вернулись силы и желания, она говорила оживленно, даже задорно, щеки залил румянец, глаза весело блестели – чуть насмешливо и с едва заметной искоркой злобы.

Я осмотрел кукол.

– Они очаровательны, – заявил я. – Но нет ли чего-нибудь лучше? Скажу вам прямо, мне нужен необычный подарок – сегодня моей внучке исполняется семь лет. Цена не имеет значения, в пределах разумного, естественно.

Девушка вздохнула. Страх вернулся в ее глаза, жизненная сила исчезла, кровь отлила от лица. И вновь я внезапно ощутил на себе чужой взгляд – еще сильнее, чем прежде.

Ощущение прошло, и дверь с другой стороны прилавка распахнулась.