Отряд — шестеро грозных, закаленных в бою воинов — дружно приветствовал своего предводителя. Вулф ответил благодушно, зная, что эти люди слишком хорошо вышколены, чтобы проявить хоть малейший интерес к той, что была вверена их заботам. Это далось нелегко и потребовало времени, но такие усилия всегда окупались. Он подошел помочь Кимбре спешиться и не отпустил даже тогда, когда ноги ее коснулись земли.

— Ну, за чем ездила сегодня?

Заключенная в кольцо рук, Кимбра запрокинула голову, чтобы заглянуть мужу в лицо. Этот человек был для нее источником непрестанного удивления. Удивляло то, что она могла, имела полное право прикасаться к нему и ощущать ответные прикосновения, что это естественная часть супружества. После многих лет целомудрия жизнь ее была настолько полна чувственности, интимности, что казалось, распахнулась дверь темницы, и она вышла на свет дня. Этот свет был ярким, теплым, волнующим и отчасти болезненным, потому что Кимбра не знала, что чувствует к ней Вулф. Неуверенность заставляла ее искать защиты в привычных воображаемых стенах, но чем дальше, тем больше хотелось покинуть их навсегда, и безмятежность больше не привлекала. Особенно когда Кимбра оказывалась в объятиях мужа и против воли льнула к нему, ощущая его ответный трепет. Только гордость помогала скрывать смятение чувств и разброд в мыслях.

— За тканью на новые платья для рабынь, — ответила она. — Ты разрешил.

Это была чистая правда. Кимбра ставила Вулфа в известность о каждой покупке, которую собиралась сделать, и делала их только с его разрешения. Он был несколько удивлен тем, сколько у нее разного рода хозяйственных нужд, но не находил в себе сил отказывать, тем более что все купленное оказывалось кстати.

Кимбра всегда покупала с выгодой для себя, и вот как раз это не удивляло: бедняги лавочники, должно быть, приходили в себя только после ее ухода и бывали приятно поражены, что не отдали товар даром, за одну лишь ее улыбку.

Сейчас Вулф не мог припомнить, каким образом Кимбра убедила его, что рабыням требуются новые платья. Она говорила что-то о том, что человек всегда старается больше, если его за это хоть как-то вознаграждают. Он тогда слушал вполуха и кивал, завороженный игрой света на нежной округлости ее щеки.

— Ты слишком много трудишься, — тихонько сказал Вулф, привлекая Кимбру ближе.

Она не противилась, но и не растаяла в его руках, как чаще всего бывало. Она только сказала, что накопилось много дел. Эта простая констатация факта тем не менее несла в себе сильный подтекст — Кимбра боится не вписаться в образ примерной супруги, хозяйки, что повседневная суета может смениться взрывом насилия и жестокости, что мир рухнет, как карточный домик, и жизни разлетятся по ветру, как шелуха с зерна, когда его веют.

— Сколько в крепости слуг и сколько рабов? — спросил Вулф.

Когда Кимбра открыла рот для ответа, он приложил ей палец к губам. — Я знаю, что тебе это известно. Я хочу сказать, что совсем ни к чему делать всю работу самой.

Она ощутила сильнейшую потребность рассказать мужу о муке, в которую подсыпана соль; о разбавленном водой эле; о плохо помытой кухонной утвари — обо всех мелких штришках небрежности, превращавших дни в непрерывную цепь тягот. Но гордость удержала ее от признания.

Марта больше не пыталась бросать Кимбре вызов в открытую, при свидетелях, и держалась тише воды ниже травы. Однако ее молчаливое неодобрение подтачивало и все больше обостряло взаимоотношения, напоминало, что исход соперничества остается неясным.

Брита изо всех сил старалась помочь и в конце концов привлекла на сторону Кимбры всю подневольную женскую прислугу, но прислуга свободная — та, что шла в счет, — стояла за Марту и вредила во всем, в чем только смела. Пищу, что подавалась теперь в трапезной, лишь с натяжкой можно было назвать съедобной.

К великому изумлению и вялой радости Кимбры, Вулф ничего этого не замечал, однако она все чаще задавалась вопросом, долго ли еще выдержит такое напряжение, долго ли сможет биться головой об стену, которая только крепнет с каждым днем…

Порой казалось, что она барахтается, как слепой котенок в ручье. Затея с обновлением гардероба подневольной прислуги была вызвана не столько его плачевным состоянием, сколько надеждой заслужить одобрение, без которого Кимбре грозило в скором времени пойти ко дну. Даже сейчас, в объятиях мужа, душой она рвалась на кухню и в кладовые, чтобы убедиться, что ужин готовят из относительно свежего мяса, еще не облепленного личинками мух.. Однако не так-то просто было разорвать кольцо этих рук.

— Довольно о делах! — раздалось над ухом. — У хозяйки дома есть и другие обязанности, которыми не стоит пренебрегать.

Улыбка Вулфа поставила крест на благих намерениях. Согласно общему мнению, все семейное обаяние пришлось на долю Дракона. Лично она никогда так не думала. Кимбра уже собиралась уступить, как вдруг заметила брата Джозефа, спешившего через луговину к конюшням. При виде Вулфа он круто свернул в сторону. Один его вид заставил Кимбру забыть о плотских утехах.

— Прости, — поспешно обратилась она к мужу, — совсем забыла, что мы с братом Джозефом должны сегодня вместе помолиться!

Она нырнула под руку Вулфа раньше, чем он успел oпомниться, и, уже убегая, крикнула через плечо, что много времени это не займет, в худшем случае час с лишним. Ответом был только сердитый взгляд.

Вулф следил за бегством Кимбры со смешанным чувством досады и разочарования. Он взял в жены весьма набожную женщину: каждый день без исключения она уходила к священнику для молитв. Не будь тот таким благочестивым и не исповедуй так рьяно воздержание, Вулф, пожалуй, решил бы разобраться, чем они там занимаются. Теперь же ему оставалось только примириться с тем, что представляло для Кимбры такую важную часть жизни. И он честно старался, хотя и не был уверен, что в конце концов не взбунтуется.

Сердитый взгляд Вулфа отбил у Кимбры охоту оборачиваться, поэтому ей удалось догнать брата Джозефа в считанные минуты. Она затащила его в ближайший амбар.

— В чем дело?

— У нее боли… у жены этого… Микала! — объяснил священник, вне себя от волнения. — Она умоляет вас поскорее прийти!

Кимбра кивнула. Речь шла о жене русского купца Михайлы, чья торговля в Скирингешиле шла так оживленно, что он выстроил себе здесь дом. Они ожидали первенца, поэтому на неделе Надя через брата Джозефа обратилась к Кимбре с просьбой помочь ей разродиться. Это была не первая подобная просьба. Как только в округе (скорее всего с легкой руки Бриты) пошли слухи о том, что молодая супруга ярла умеет врачевать, к ней начали обращаться за помощью.

Отправив священника с известием, что она будет с минуты на минуту, Кимбра поспешила собрать все необходимое, а потом бросилась на поиски Вулфа. Его нигде не было. Пришлось обратиться с расспросами к своему почетному эскорту.

— Не знаете ли, куда отправился лорд Вулф?

— Знаю, леди, — пророкотал здоровенный, свирепый на вид викинг, глядя поверх ее головы. Ему было заметно не по себе, как будто он прикидывал, не нарушает ли, беседуя с ней неписаный закон. — Лорд Вулф отправился на реку искупаться.