спины. Всякий раз, когда кто-то осмеливался приблизиться к нам, я застывала, задаваясь вопросом, исчезнут ли они, если я так и буду молчать. Индиго развлекалась их интересом к нам, пока все они неизбежно не разочаровывали её.

Ей не нравились стихи, написанные тем мальчиком, кексы казались несвежими, а вечеринка ведь не была балом. На краткий момент её внимание привлекла пара близняшек, поступивших в середине года. Невысокие, с бледной кожей, с золотыми волосами, которые они носили заплетёнными в косу.

– Может быть, они – как мы, – говорила Индиго.

Это был единственный раз, когда она предложила кому-то сесть с нами. Мне близняшки понравились. Понравились их розовые вздёрнутые носы и похожие на корицу веснушки, водянистые голубые глаза и длинные бесцветные ресницы.

Но вскоре и они наскучили Индиго.

Одна из них постоянно шмыгала носом, а вторая болтала без умолку. Уже через несколько минут болтушка оплакивала их старый дом в Огайо и общественный бассейн рядом, где всего несколько недель назад какой-то мальчик со скучным именем сунул руку одной из них под рубашку. Больше Индиго с ними не разговаривала.

А потом появилась Пак[11].

Пак была на год младше нас, и когда-то у неё было другое имя. Неважно какое, потому что рядом с нами она звалась Пак. Невысокая, светлокожая, с плоским телом. У неё был большой нос и большие, слишком близко посаженные глаза.

Больше всего мне нравился её рот – маленькие, как розовый бутон, губы и крохотные кукольные зубы. Индиго очень понравились её волосы – рыжие, как растушёванное пламя, длиной до подбородка. В тот день, когда она подошла к нам, на ней был чёрный свитер и красные штаны. Она напоминала капельку крови.

– Я знаю, что вы такое, – заявила она.

Индиго изогнула бровь. Она была одета в белую ночную сорочку под длинной чёрной шубой. На мне был белый кожаный плащ и чёрное бархатное платье с длинными рукавами, которое принадлежало матери Индиго. Мы поделили между собой яблоко, которым я с удовольствием хрустела, читая книгу сказок Шарля Перро. Индиго рядом со мной потянулась. Я знала, что на её рисунки лучше не смотреть. Даже одна душа хранит в себе потайные пещеры, и для нас это были её рисунки и мои книги.

– Ты знаешь, что мы такое? – переспросила Индиго, не поднимая взгляд. – И что же?

Я с интересом изучала Пак. Она не была похожа на тех, кто мог бы остановиться у нашего столика и пробормотать что-то недоброе просто ради веселья.

– Ведьмы, – тихо сказала она. – Или… не знаю, фейри. Я знаю, что вы – не люди.

Мою кожу покалывало. Индиго отложила карандаш. Уголок её рта дёрнулся в улыбке.

Никто никогда не говорил нам такого. Конечно, ходили слухи, и многие дразнились, что мы не люди, но никто не верил.

Пак отличалась.

Пак верила.

– Я хочу быть как вы, – сказала она тихо, чуть ли не шёпотом.

Через стол я почувствовала, как от кожи Индиго поднимается волна жара. Я почти схватила Пак за руку. Почти велела ей бежать. Но хватило одного взгляда на лицо Пак, и я знала – это ничего бы не изменило.

Пак на самом деле не видела нас. Она видела лишь марево силы, сияние, которое, возможно, показалось ей сродни декабрьскому солнечному свету на коже.

– Садись с нами, – властно проговорила Индиго.

Пак села, полезла в сумку за упакованным ланчем, но Индиго покачала головой:

– Мы здесь не едим.

– Извините. – Кажется, Пак стало стыдно. Она сложила руки на коленях и посмотрела вниз. – Больше не буду.

В её голосе была такая почтительность, что у меня внутри что-то сжалось. Но если мне было стыдно за неё, то Индиго выглядела заинтригованной. Потянувшись через стол, она коснулась кончиков волос Пак.

– Отныне твоё имя Пак, и ты одна из нас. Хорошо?

– Хорошо, – повторила Пак.

– В обычных обстоятельствах тебе бы пришлось написать имя кровью, чтобы связь стала истинной, – сказала Индиго. Я бросила на неё предупреждающий взгляд, но на меня Индиго не смотрела. – У тебя есть с собой что-нибудь острое?

Пак снова покраснела и покачала головой.

– Ничего страшного, – мило ответила Индиго. – Приходи в Дом после школы, сможешь сделать это там. Ты же знаешь, где он, правда?

– Все знают, где он, – восхищённо сказала Пак.

Индиго снова улыбнулась, и я поняла, что ей просто хочется услышать это.

– Увидимся там.

Пак отпустили, разрешив идти; она собрала вещи и поднялась. Когда она уходила, меня охватило облегчение. Может быть, теперь я смогу поговорить с Индиго о том, что она задумала. Но Индиго ещё не закончила.

– Стать как мы – значит приносить жертвы, – сказала она. – Если ты серьёзна в своих намерениях, то не должна до конца дня говорить ни с одним человеческим существом, Пак.

Пак замерла.

– У меня… у меня презентация на пятом уроке… но обещаю, больше я ничего не скажу. Если только ко мне не обратятся или что-то ещё?

Индиго сурово посмотрела на неё.

– Создания Иного Мира любят лазейки. Любят хитрость. Если не можешь принести эту жертву, то попросту тратишь наше время.

Пак помедлила. Индиго вздохнула, привалилась ко мне, устроив тяжёлую тёплую голову в изгибе моей шеи. Она пахла яблоками. Обычно, когда она так делала, то казалась бескостной, сонной, как котёнок. Но сейчас я чувствовала напряжённую энергию в её теле, то, как аккуратно она устроилась рядом со мной. И я увидела то же, что видела Пак: элегантную загадку с блестящими волосами, красный фрукт, разделённый между нами. Индиго сделала так, что мы выглядели как икона, как таинство – не столько сёстры, сколько две прекрасные половины.

Пак приоткрыла рот.

– Я справлюсь.

Когда она ушла, Индиго подняла голову с моего плеча. Мне стало холодно без неё рядом.

– Что мы делаем? – спросила я.

Индиго пожала плечами.

– Играем. Мне нравятся её волосы.

Пак встретила нас после школы у кованых ворот Дома. Я заметила, что она переоделась. Сейчас на ней был чёрный бушлат не по размеру, белая блуза и чёрные резиновые сапоги. Пародия наряда Индиго.

Индиго сделала так, чтобы мы ждали по другую сторону забора, осторожно сохраняя дистанцию. Когда Пак завидела нас, то ускорила шаг, почти перешла на бег, сжимая в потной ладони карманный нож.

– Я принесла кое-что острое, – выдохнула Пак. Её глаза ярко сияли.

Индиго едва улыбнулась. На меня Пак не смотрела. Я была необходимым безмолвным фоном, ожидаемым и вместе с тем ничем не примечательным, как облако в небе.

– Порежь себя, – велела Индиго.

– Мм,