Разразился скандал.

Папа римский Сикст IV пришел в ярость от новости, что кардинал завещал все свое состояние женщине сомнительной репутации. Была создана специальная ватиканская комиссия по расследованию, а завещание признано недействительным. Члены совета разошлись во мнениях по поводу прав куртизанки на состояние священника. Ведь как ни крути, красота – божественный дар, что тут попишешь? Все мы греховны. Понадобилась немалая доза юридической изворотливости, чтобы выйти из ситуации достойно. По результатам судебного процесса «дева редкой красоты» (прямая цитата из протокола) получила во владения виноградник за стенами Ватикана и три дома: два на престижной улице Коронари и трехэтажный особняк на площади, которая сейчас и названа в ее честь. «Сдачу» с завещания церковь прибрала себе.

Вероятно, если бы Фьямметта не обладала выдающимися внешними данными, оправдать подобное решение было бы сложнее. Но самое интересное, что комиссия повернула дело так, будто кардиналы проявили доброту к юному созданию и собрали в подарок приданое. Этакое пожертвование с широкого плеча в пурпурной мантии, акт милосердия со стороны Святого престола. Возраст у девушки был подходящий для потенциального замужества. Но, конечно, Фьямметта даже не рассматривала такой сценарий. Ее имя уже знали в Риме, и «карьера» пошла в гору.

К 1493 году стали поговаривать о ее связи с Чезаре Борджиа, незаконнорожденным сыном папы римского Александра VI (Родриго) Борджиа. Матерью Чезаре была прекрасная Ванноцца Каттанеи, которую нередко саму записывают в куртизанки, хотя подтверждений этому нет. Она запомнилась тем, что вскружила голову тогда еще кардиналу Борджиа и родила ему четверых детей. Чезаре в те времена был правой рукой отца. Сам он отказался от кардинальского сана, чтобы посвятить себя военной карьере. Это единственный известный случай возвращения из такого высокого ранга в миряне! Но именно этот жест обязал его жениться, чтобы помочь реализоваться политическим амбициям папы римского Борджиа. Официально Чезаре был помолвлен с Шарлоттой д’Альбре, сестрой короля Жана III Наваррского. Но как только спускались сумерки, он сбегал на спрятавшуюся среди бельведерских виноградников виллу Фьямметты. Несмотря на свою циничность и авантюрный характер, Чезаре опасался открыто оскорблять своим поведением королевскую невесту, а потому никогда не навещал возлюбленную в городских особняках. За пределы городских стен он отправлялся к Фьямметте вооруженным до зубов, подвергая свою жизнь опасности на темных проселочных дорогах.

Неужели романтичный вечер с куртизанкой оправдывал такой риск?

Фьямметта, как и ее утонченные «коллеги», завлекала именитых поклонников не только внешней красотой и талантами под шелковыми простынями (этим было никого не удивить). Ценилось умение вдохновлять, развлекать интересной беседой и быть достойным украшением в высшем обществе. В эпоху Возрождения даже интимные услуги сопровождались интеллектуальным погружением. К кому еще могли отправиться многочисленные римские холостяки, если брак аристократов рассматривался в те времена только как политический ход или по церковным обетам не допускался вовсе?

В завещании Фьямметты от 1512 года, составленном юристом Андреа Карузи, ее называют mulier onesta («честная синьора»), а не meretrix onesta («честная куртизанка») – признак особенного уважения, вопреки ее занятию, известному всем. Фьямметта подписалась в документе как Ducis Valentini, то есть «принадлежавшая герцогу Валентинуа» (имелся в виду Чезаре Борджиа, которому этот титул пожаловал французский король). Помимо романтичных народных легенд, это единственное возможное доказательство их связи.

Куртизанка оставила свое имущество брату Андреа, который при внимательном рассмотрении вполне мог оказаться ее внебрачным сыном – обычное дело у женщин подобной профессии. Наследнику предписывалось сдать в аренду недвижимость и выплачивать с дохода солидную сумму пожертвований в церкви S. Maria della Pace (о ней дальше) и S. Agostino («церковь куртизанок»), где Фьямметта просила быть похороненной рядом с кардиналом Амманнати, ее первым благодетелем, которому она была обязана своей фортуной. В случае смерти прямых наследников состояние переходило разным церковным приходам. Неизвестно, насколько религиозна была Фьямметта, но в завещании она обозначила свою волю о регулярных службах в церкви Святого Августина за упокой душ ее родителей, членов семьи и ее самой. Элегантный особняк с портиком, принадлежавший Фьямметте, подвергался неоднократным перестройкам на протяжении веков, принадлежал семьям Торлония и Бенничелли. Сейчас здание занимают офисные помещения.

Но о самой известной римской куртизанке здесь знали и помнили не одно столетие. Об этом свидетельствует карта XVII века, где площадь уже названа именем Фьямметты. Можно этому удивляться, но не лишне напомнить, что в те времена, когда женщинам отводилась второстепенная роль в обществе и запрещалось себя содержать, куртизанки были единственными работницами, налогоплательщицами и владелицами немыслимых состояний, иногда превышавших дворянские. И если учесть, что мужчинам, пользовавшимся их расположением и услугами, в городе посвящены многочисленные площади и улицы, то можно даже порадоваться, что топографическая справедливость восторжествовала.

28. Мусорные таблички

Часто туристы жалуются на то, что Рим – грязный город. Мусор на улицах, помойные контейнеры переполнены, урну в центре невозможно найти.

Это правда, Вечный город чистым не назовешь. Уже много лет городская администрация не может наладить эффективный сбор и переработку отходов, из-за чего в жилых районах, близких к лесопаркам, даже расплодились дикие кабаны. Они приходят искать в помойках пищу и пугают своим появлением местных жителей. Каждый новоизбранный мэр обещает решить проблему, но пока «мусоровоз и ныне там».

Но если представить, какой хаос царил в папском Риме всего лишь пару веков назад, возмущаться сегодняшним состоянием никому бы не пришло в голову.

Конский навоз, пищевые отходы, солома, зола, дохлые крысы и прочие нечистоты покрывали ровным слоем городские мостовые. 15–20 сантиметров, а то и грязь по колено – норма того времени.

Зимой из-за дождей пройти по дорогам становилось невозможно. А летом в узких переулках было не протолкнуться из-за овощных прилавков, домашнего скота, хозяек или служанок, готовящих и стирающих прямо на пороге дома. Ночные горшки и отхожая вода из лавок ремесленников выливалась на мостовую без лишних церемоний. Уборкой улиц столицы Святого престола раз в неделю занимались заключенные. Гремя цепями на ногах, они будили Рим на рассвете, сгребая грязь и отходы в мешки. Далее их надлежало дотащить до Тибра и сбросить в реку, ничуть не заботясь об экологии. Свалок в современном понимании тогда не существовало. Со временем «грязная работа» перешла от обитателей тюрем к дворникам. Их называли в Риме mondezzaro. В итальянском языке immondizia означает «мусор», но римский диалект исказил слово до monn(d)ezza. Мусорщики сами ходили по домам с огромным мешком, как у Деда Мороза. Но вместо долгожданных подарков его наполняли зловонные отходы, которые дворники загружали и тащили на себе, от одной двери к другой, поднимаясь по бесконечным лестницам до последних этажей.

В современном Риме