Когда я познакомилась с Тошкой на биостанции Малый Утриш на Черноморском побережье Кавказа, ему было уже полтора года. Это был почти взрослый пес, плавал он отлично и делал все, чтобы не посрамить своих далеких предков. Как только кто-нибудь из людей входил в воду, Тошка немедленно подплывал к купальщику и вытаскивал его на берег. Когда он приближался к человеку в воде, нужно было немедленно поворачиваться к нему лицом и хватать его либо за длинную шерсть на загривке, либо за хвост. Тогда он буксировал «спасаемого» к берегу, и было просто удивительно, сколько сил было в его мускулистом теле, с какой скоростью он тащил за собой живой груз в несколько раз тяжелее его самого.

Я потом для сравнения несколько раз пыталась кататься в воде на ньюфаундлендах — но это было совсем не то, они еле-еле выгребали, так что было непонятно, кто кого везет: собака ли меня тащит или я толкаю собаку вперед. Наши московские ньюфы слишком долго служили в качестве компаньонов и нянек, чтобы быть настоящими спасателями, как их предки! В отличие от флегматиков-ньюфов с их «сырым» телосложением лабрадоры — это крепкие, плотные, мускулистые собаки, веселые подвижные сангвиники.

Если в воде находилось одновременно несколько человек, то Тошка терялся и начинал метаться. Обычно он подплывал к первому попавшемуся и буксировал его к берегу, потом бросал его на полпути и кидался «спасать» того, кто был дальше в море. Такие ситуации очень его нервировали. Уплыть от Тошки было невозможно; лабрадоры плавают гораздо быстрее, чем профессиональные спортсмены.

Потерявших сознание людей лабрадоры вытаскивают из воды за волосы. Поэтому, если спасаемый объект не желал спасаться добровольно, то Тошка хватал его за волосы и тащил к берегу лицом вниз, а если тот пытался сопротивляться — то еще и слегка его притапливал, чтобы не мешал процессу. Один раз мы с несколькими студентами затеяли в воде веселую игру, и тут, как на грех, появился Тошка. Мы все бросились врассыпную, каждый надеялся на то, что спасать будут не его, а соседа. Я нырнула — Тошка нырять еще не умел, — а когда вынырнула, то он оказался совсем рядом. Я попыталась снова уйти под воду и таким образом от него удрать, но не тут-то было! Я недостаточно ловко проделала этот маневр, и Тошка успел ухватиться зубами за мои длинные распущенные волосы, а когда я попыталась увернуться, прошелся по моей физиономии передней лапой. Мне очень не понравился такой способ буксировки, при котором действительно трудно не наглотаться воды, поэтому я все-таки сумела зацепиться за его хвост, и дальше Тошка прокатил меня со свистом — к нашему взаимному удовлетворению.

Но когда настало время обеда, то мое появление в столовой почему-то вызвало фурор. Каждый счел своим долгом проехаться насчет моей внешности. Я не понимала, в чем дело, пока повариха не принесла мне зеркало. Я остолбенела. Оказывается, Тошка в процессе спасения слегка поцарапал когтем мне физиономию, но, очевидно, случайно задел какой-то сосудик, и под глазом у меня образовался огромный синяк. Я так и ходила с ним целую неделю — сначала он был густого синего цвета, а потом постепенно желтел, что давало новую пищу для дружеских комментариев.

Но кое-кто пострадал от Тошки и серьезнее. Его хозяйка всегда предупреждала новых людей на биостанции, как надо вести себя с ее собакой в воде. Однако один из студентов, делавших на биостанции диплом, решил, что кто-кто, а уж он-то плавает быстрее, чем какой-то несчастный пес. Этот парень был кандидатом в мастера по плаванию. Он смело прыгнул в воду с причала, и когда Тошка поплыл за ним, чтобы вернуть заблудшего на твердую землю, то стал удирать от него изо всех сил. Но сил не хватило, и когда Тошка догнал спортсмена, то ему пришлось слегка его притопить, чтобы тот не сопротивлялся. Дальше лабрадор собирался тащить его к берегу за волосы, но, увы, спасаемый был пострижен наголо, и тогда псу пришлось буксировать жертву, придерживая ее за ухо. Ухо потом пришивали в Новороссийске…

Конечно, в этой ситуации был виноват исключительно горе-спортсмен, собака только выполняла свой долг. Стремление спасать людей заложено у лабрадоров в генах, это поведение инстинктивное. Когда он был еще полугодовалым подростком, хозяйка в первый раз взяла его с собой на море. Плавать он тогда еще не умел, но если он видел в воде людей, то немедленно прыгал в воду, пытаясь до них добраться — и шел ко дну. Наглотавшегося воды и чуть не захлебнувшегося щенка приходилось вытаскивать и откачивать.

Тошка вел свой род от настоящих собак-спасателей с полуострова Лабрадор; его далеких предков — пиренейских псов — завезли с собой на эту далекую землю поселившиеся там баски, и в течение многих-многих собачьих поколений пращуры Тошки служили на рыбачьих судах. Их миссия была двоякой. Они не только спасали моряков, почему-либо оказавшихся в море, но и выполняли повседневную работу: когда рыбаки вытаскивали сети, собаки загоняли в них расплывающуюся треску. Многие современные лабрадоры и другие ретриверы по собственной инициативе пригоняют к берегу плавающий на воде мусор вместо рыбы.

В полтора года нырять Тошка еще не умел, и мы занялись его обучением. Мы бросали в воду ласт, с каждым разом все дальше, все глубже и глубже, и Тошка раз за разом его приносил. Наконец, ласт оказался на дне чересчур глубоко, и Тошка никак не мог его достать. Я сжалилась над ним, нырнула и достала ласт, но не успела еще выплыть на поверхность, как пес выхватил его у меня из рук и с гордым видом понес на берег — мол, я сам!

Лабрадоры — вообще создания общительные и жизнерадостные, иногда даже чересчур. Сэра Илтона, несмотря на его голубую кровь, никак нельзя было назвать снобом. Поздними вечерами, когда всем порядочным собакам полагается спать, Тошка нередко удирал от хозяйки и приходил на «Красную площадь» — поляну, где собиралась у костра молодежь, чтобы попеть у костра под гитару. Улыбаясь, он тоже садился в круг и, казалось, готов был петь вместе с нами. Ему, как и всем собравшимся, доставался кусочек копченой рыбки. Но долго посидеть с нами ему не удавалось: хозяйка его разыскивала по всему лагерю, и кто-нибудь из зоологов приходил и уводил его домой (а чаще уносил на руках).

Словом, более веселого, дружелюбного и общительного существа я никогда не встречала. Впрочем, разве кто-нибудь видел угрюмого лабрадора? Англичане, завезшие лабрадоров-ретриверов из Канады в начале XIX века, использовали их в качестве охотничьих собак, приносящих хозяину дичь с воды, но у нас для охоты они используются редко. Это собаки совершенно универсальные: компаньоны, няньки, помощники инвалидов и они же — спасатели. Лабрадоры и золотистые ретриверы обычно составляют основу собачьего контингента поисково-спасательных служб, главная задача которых — поиски и спасение людей во время стихийных бедствий и чрезвычайных ситуаций, а также розыск заблудившихся и пропавших. Единственное, на что они не способны, — это быть охранниками, слишком любят они людей и не могут видеть в них злодеев. Недостаток, который является продолжением их достоинств.

Пока в нашей квартире не появился золотистый английский кокер-спаниель, я и понятия не имела, что по статистике больше всего кусают людей не злобные овчарки или какие-нибудь питбули, а именно эти плюшевые обаяшки, — ни в каких книгах этого не сказано. Оказывается, при выведении их главными считались охотничьи качества, а на агрессивность по отношению к людям не обращали внимания и не подавляли ее. Кокер — это не та собака, у которой можно отобрать косточку, и мы с мужем убедились на своем горьком опыте. Впрочем, говорят, и среди англичан есть линии, в которых эта агрессивность не столь выражена. Увы, к нашей собаке это не относилось.