– Да, конечно, Элиза. Я провожу вас.

Это был первый день в череде многих удивительных, чем-то похожих на сон дней. Я до сих пор не могла до конца осознать, что у нас в гостях находится мой строгий куратор. Что мы с утра до ночи вместе – тренируем заклятия, бьемся на мечах, учимся танцевать. Я понимала, что скоро мы вернемся в Академию и все закончится. Мы снова станем куратором и студенткой, но сейчас я была просто девушкой, а он – гостем в нашем доме. Если в первые дни я мечтала о том, чтобы поскорее выпал первый снег, то теперь, засыпая вечером, мысленно просила у хмурого, серого неба: «Еще один день, еще всего один денечек!»

Однажды утром я проснулась и сразу заметила, что комната наполнена необъяснимой свежестью и белизной, сначала не поняла, в чем дело, а потом увидела, что чистый, сияющий свет льется из окна. И это означало, что праздник Примирения состоится сегодня.

Соскочила с постели, прошлепала босыми ногами по полу, легла на подоконник, выглядывая из окна. Я не ошиблась: крыльцо, двор, площадку для тренировок покрывал тонкий слой ярчайшего белого снега. Я одновременно испытала два противоположных чувства. Радость – ведь я с самого детства любила это ощущение обновления, которое в нашем мире связано именно с появлением первого снега. И грусть – все хорошее когда-нибудь заканчивается, завтра придется возвращаться в Академию. К лекциям, к строгим преподавателям.

Я увидела, как с крыльца спускается фигура в темном плаще – Аларис. Он наклонился, набрал в горсть снега и провел им по лицу, а я следом за ним почти почувствовала прохладу на своей коже.

Он распрямился и пошел вперед, к озеру. Шел и оставлял на белой земле черные отметины: снежный покров был слишком тонким и проминался под его ногами. За Аларисом тянулась цепочка черных следов, а у меня, не знаю почему, сжалось сердце…

Надо все успеть подготовить к вечеру: накрыть столы, расчистить площадку, сложить поленья для костров. Обычно этим занимаются слуги, но сегодня меня переполняла энергия, которую я не знала, куда приложить. Радость и печаль все не хотели отпускать, слившись в один неразделимый комок чувств.

Пытаясь отвлечься, я надела старенькое пальто, вязаные рукавички и бросилась таскать дрова для костров. Хранились они у сарая, в глубине сада, так что скоро я успела устать, бегая туда-сюда с дровишками, зато и грустные мысли выветрились из головы.

В очередной раз завернув за угол сарая, я столкнулась нос к носу с Аларисом, который, на ходу поправляя перчатки, торопился на помощь. От неожиданности я рассыпала деревяшки, и мы оба опустились на корточки, чтобы собрать их. Мастер Вайс с независимым видом присвоил мой улов себе, доверив нести лишь одно худосочное бревнышко.

– У вас болит рука! – воспротивилась я.

Но он отмахнулся, как от пустяка:

– Давно уже прошла.

– Как же вы так попались змеехвосту, – посочувствовала я. – Можно и вовсе без руки остаться. Помните, что произошло?

Мастер Вайс нахмурился и некоторое время сосредоточенно молчал.

– Признаться, я не очень помню этот момент. Когда произошло нападение бестий – я спал. Не думал, что сон меня сморит, но, видно, бессонная ночь дала о себе знать. Меня разбудил Тим. Ворвался в комнату, крича, что напали бестии. Я помню только, что схватил меч… Помню, какой густой был туман. Помню бестий – то, как они появлялись из молочно-белого марева. Кажется, убил пару-тройку. Не важно… Я и не заметил, когда меня ранили.

Он шел, рассказывая, и смотрел себе под ноги. Думаю, не хотел показать слабость. И я не стала выпытывать подробности. Да и не так уж это важно, как именно он был ранен.

Мы оставили дрова на краю площадки. Аларис помог расставлять столы, а я побежала узнать у мамы, не нужна ли моя помощь на кухне.

Подготовку к празднику я всегда любила не меньше, чем сам праздник. Такие приятные хлопоты: все оживленно суетятся, смеются, предвкушают вечерние танцы и угощение. Скоро из деревни подошли помощники и сразу же приступили к делу. Парни сколачивали мостки из досок, устилая ими площадку у спуска в озеро: снег к полудню растаял, превратившись в месиво изо льда и грязи, а мостки позволят танцевать, не испачкавшись по колено в жиже.

Аларис помогал сколачивать настил, а я с девушками принялась украшать ограждение, прикрепляя к нему фонарики и бумажные цветы. Время от времени наши взгляды с Аларисом пересекались, и каждый раз я улыбалась ему и кивала, в конце концов и он кивнул, а потом улыбнулся.

Он, разгоряченный работой, закатал рукава и расстегнул рубашку, обнажив ключицы. Я впервые видела его таким – моего строгого, обычно застегнутого на все пуговицы куратора. Отметила про себя, что у него мускулистые руки. Шрамы вились вверх по правому предплечью, уходили под повязку, а на плече я видела продолжение черных молний, поднимающихся на шею и выше, на лицо. Я вдруг поняла, что они совсем, ни капли его не портят. Что эти шрамы-молнии придают ему особый шарм. Вот бы удивился мастер Вайс, вздумай я сказать ему такое.

К обеду появились музыканты. Расположились под навесом, где им заранее расставили стулья, и тут же приступили к делу. Засвистели дудочки, запели струны: музыканты принялись наигрывать веселую деревенскую песенку, от которой ноги сами собой пускались в пляс. Некоторые парни и девушки именно так и поступили – побросали работу и застучали каблуками по настилу, закружились, сцепившись локтями.

– Кажется, этому танцу вы меня не учили, – раздался над самым ухом спокойный голос, в котором лишь едва угадывалась нотка веселья.

Я обернулась и чуть не врезалась носом в Алариса: прямо передо мной оказалась ямочка между его ключицами, но он помог избежать столкновения, удержав меня за плечи.

– Хотите попробовать? – улыбнулась я.

Вместо ответа он протянул согнутую в локте руку. Я рассмеялась и зацепилась за нее. И вот мы уже кружимся под быструю мелодию, смешавшись с другими парами. Всё слилось перед глазами в пеструю карусель: серебро озера, золото листьев, что еще каким-то чудом держались на деревьях, алые, зеленые, желтые юбки и рубашки девушек и парней, синева неба над головой. А еще я все время искала взглядом его глаза. Надо смотреть в глаза партнеру, чтобы голова не закружилась. Но чем дольше я ловила на себе его бархатный взгляд, тем сильнее она кружилась…

За столы уселись засветло. Площадка с трудом уместила всех желающих, да и посадочных мест на всех не хватило, мужчины стояли, усадив девушек. Вот и Аларис встал рядом со мной. Но никто не расстроился – главное, что закусок, вина, музыки и веселья хватало на всех.

Постепенно сгустились сумерки, похолодало, поднялся сильный ветер, но расходиться никто не собирался – не зря мы сложили дрова для костров. Как только стемнело, их зажгли, укрыли защитными экранами, которые не пропускали гарь и пепел, и продолжили веселье.

Я все ждала, когда же музыканты заиграют вальс, но деревенские жители предпочитают другие танцы: мы танцевали, обняв друг друга за плечи, мы стучали пятками о настил, мы приседали, уперев руки в бока. Я смеялась до упада, обожаю праздник Примирения. Несколько раз пыталась утащить Алариса в круг, но он отказывался. Но и не уходил, не стоял со скучающим видом. Он будто бы тоже был с нами, стоял, притоптывая носком ботинка о доски настила.