большей части не обращали внимания на то, как она зарывается в подушки и одеяла. Болтали, смеялись, пели хором – она же просто торчала там с ними. Для нее этого было достаточно, и даже более чем достаточно. Она только тогда поняла, почему Дарро проводит время без нее и без матери. Он обрел нечто лучшее, и, едва узнав об этом, ей захотелось того же и для себя. Ей хотелось быть боевой девчонкой, сидящей у огонька, травить с дружками хвастливые байки, жевать настоящее мясо и квасить до полного удовлетворения.

В какой-то момент она уснула, другие, похоже, тоже. Перед рассветом проснулась под привычным теплым боком у Дарро. Снегопад за окном только усилился, и мир казался неестественно тихим. Звучало лишь дыхание – их обоих. Лежа в уютном сумраке, Алис четко осознавала, что ночью могла бы остаться в той нише у Храма и умереть в снегу, не приди за ней брат.

Брат, который всегда приходил спасать и вытаскивать, когда она заплывала на глубину. Брат, который теперь обзавелся посмертной насечкой и больше никогда не увидит, как за окном падают снежные хлопья.

Внизу, на улице, Убрам Фойл удалился за угол. Его выкрики о костях и железе немножко притихли, но не настолько, чтобы стать неразборчивыми. Перед окном промчался голубь, трепеща сизыми крыльями. Она попыталась вспомнить, какое вино хлестала той ночью Черная Нел и на каких вертелах готовил белое мясо Террин – деревянных или железных. Попыталась вспомнить, болела ли у нее голова от дыма жаровни. А было время, пускай короткий миг, когда она знала и это. С тех пор мелкие подробности стерлись, или воображение, охочее до большего, чем было по правде, подсунуло вместо них фальшивые образы. Эта мысль встала в горле комом, изгоняя радость воспоминания.

Алис отодвинулась от окна, от первого снега без Дарро – и закрыла ставни. Темнота не была кромешно глухой, но понадобилось время, ряд долгих вдохов, чтобы дать глазам приспособиться. Она приблизилась к схронке, отомкнула скрытую защелку и открыла тайник. На свету, огибавшем край ставней, блеснули оставшиеся монеты. Алис вытащила черную свечку и установила ее на грубо тесанной столешнице. Зажглась свеча быстро. Фитиль заискрил, пламя вытянулось: понизу синее, далее белое, а перед тем, как, остывая, переходить в дымок, рдяно-оранжевое. Алис подождала, и пламя вобралось, образуя, как тогда, ровную сферу. Была надежда, что в этот раз появится Андомака, а коль не она, то и никого вовсе.

Дым крутился, утончался, темнел. Густел. Алис обнаружила, что затаила дыхание, когда дым свился в единый образ и за стол напротив нее сел Трегарро. Ровный колдовской свет свечи придавал его шрамам дополнительную глубину. Он улыбнулся – при этом отвисло веко, отягощенное складками плоти. А затем, видать заметив, что ей неприятно, улыбнулся опять, еще выразительней.

– Итак, – молвил он. – Я гляжу, ты по-прежнему не прочь потрудиться. Ее это обрадует.

Как поживает Андомака, Алис не стала спрашивать. Что-то в этом мужчине остерегало проявлять интерес и заботу к кому-либо в его присутствии. Любая связь способна обернуться слабостью, а любой слабостью непременно воспользуются. Взаправду ли обстояло так, или опасения навевала лишь его жуткая внешность, она не знала наверняка. Да и неважно.

– А у вас трудов по-прежнему непочатый край, – ответила она, вскидывая подбородок, как Дарро, – по своему представлению о его манере.

– Так уж вышло, да, – подтвердил Трегарро. – Не возражаешь насчет совместной работы?

– Не возражаю.

Его кивок дал повод задуматься, правильный ли то был ответ или она провалила некую изощренную проверку. Залатанный что-то вытащил из нарукавного кармашка и подтолкнул через стол. Вещица скрежетнула по древесине. Это был черный ключ, толстый, как ее большой палец, с каким-то зверем, отчеканенным на головке. Львом или волком – слишком потерт был металл. Такими ключами отпирали склады и хранилища. Взяв его в руки, она удивилась легкости сплава.

– В Новорядье, через две улицы на юг от главной площади, стоит мыловарная лавка. Знаешь ее?

– Нет, – сказала она.

– Ничего, найдешь. Этот ключ отпирает сарай на задворках. Встретишься там с остальными завтра, на закате.

Алис положила ключ в кошелек, висевший на поясе.

– Чем мы займемся?

– Есть кое-кто, кто нам нужен. Одни люди прислали весточку, что он у них. В деталях разберешься потом.

– Нас ждет опасность? – спросила она и вмиг пожалела об этом, боясь, что Трегарро скривится и глумливо ей нагрубит. Вместо этого скользнувшая по лицу мужчины тень показалась почти что печальной. И такого мягкого голоса она от него еще не слыхала:

– Опасность нас ждет везде и всегда, – сказал он.

15

Окружающий мир не остановил ради Сэммиш свой ход. Вне зависимости от того, что творилось с Алис и ее новыми знакомцами с Зеленой Горки, Сэммиш нужны были деньги на пропитание и проживание у пекаря. Дохода сверх определенной суммы честный труд не приносил никогда, а тычки вечно балансировали на грани награды и риска. В дни торжеств заработок давался легко – народ напивался вусмерть и нацеплял на себя самые роскошные побрякушки. Синие плащи исправно несли стражу, но им приходилось одновременно караулить от взломщиков безлюдные склады и общественные здания, вытаскивать из потасовок перепивших и буйных. В обычное же время площади – в Новорядье и Речном Порту – представляли собой поприще потруднее, хотя по своей природе притягивали людей с кошельками. Иногда там выкатывали пиво и сидр, хоть и не устраивали, как на праздники, громких загулов.

В частности, в Речном Порту наряду с преимуществами крылись свои опасности. В этом самом северном китамарском округе можно было собрать солидный денежный урожай, но большинство здешних были из ханчей – узколицые, прямоволосые. Те инлиски, кто покупал с каменных прилавков хлеб, мясо и фрукты, травы, бобы и ножи, обычно служили у знати на Зеленой Горке и ходили за реку только за самым свежим товаром, чтобы не пробиваться остатками в Камнерядье. Фонтанчик на площади предоставлял любому гостю с ведром студеную воду и место присесть и посплетничать, но голоса среди плеска и гомона редко звучали с долгогорским акцентом. Местные плащи, расшитые шляпы и шарфики были понаряднее одежды, которую носили на Новорядье. Притом что на Новорядье – получше, чем в Долгогорье. Для Нимала, Мелкого Купа и Кейна Речной Порт был опасным угодьем, они заметно там выделялись.

Однако Сэммиш не брала этого в голову. Она не выделялась нигде. И будь иначе, ей все равно позарез нужны деньги.

Мелкий Куп был щипачом, а Нимал – блохой. Сэммиш работала отходного,