— Дорогая, а это мы! — Никки пропустил в покои своего друга, Graf Rukavishnikoff.

Следом за ними шагали несколько ближних телохранителей, а следом топали лейб-конвойцы, тащившие какие-то коробки и ящики.

— Ваше величество! — Рукавишников ловко, будто танцуя, склонился в изящном поклоне.

«А ведь военная форма идет ему лучше, чем партикулярное платье! — Мельком заметила Моретта. — Впрочем, форма украшает любого мужчину — не ей ли, наследнице прусских королей, знать об этом!»

— Полно, вам, милый граф, — Моретта протянула ему руку для поцелуя. — Уже скоро два года, как вам даровано право именовать меня по-простому.

— Прошу простить, государыня, — снова тот же танцующий поклон. — Государь просил меня кое-что сделать для будущего наследника — Рукавишников повел рукой на принесенное казаками. — Вот, не угодно ли взглянуть. Если что-то не так, как вам хочется — скажите. Исправим!

И тут же перед ней стали появляться преудивительнейшие вещи. Первой появилась роскошная детская коляска, отдаленно похожая на коляску Ричардсона. Она видела такие коляски в английских иллюстрированных журналах. Но как же далеко было тем коляскам до этой сияющей золотом красавицы!..

— Любезный граф… — Моретта скорчила недовольную гримаску, но тут же не выдержала и рассмеялась, — Вы удивительно щедры и мне понятен ваш порыв. Понятен и приятен. Действительно, что может быть лучше для наследника престола, чем золотая коляска?! Но вы, верно, полагаете, что няней к наследнику престола будет приставлен цирковой атлет? Ведь мои бедные фрейлины не смогут даже сдвинуть с места этот экипаж из чистого золота! Или это сталь с золотыми украшениями?

Но прежде, чем Рукавишников ответил, ее Никки подошел, слегка покатал коляску туда-сюда, а потом улыбнулся:

— Милая, а попробуй-ка сама, а? А то ведь скажешь сейчас, что я и «Жигули» одной рукой перевернуть могу…

Она подошла, попробовала и… чуть не упала. Коляска была легка, будто перышко. Крепкие руки мужа тут же подхватили ее, помогая восстановить равновесие, и Моретта услышала как Никки даже не спросил, а уточнил:

— Надо понимать, Горегляд выдал тебе технологию anodirovania aluminia?

— В корень зришь, государь, — ответил Рукавишников. — И boksitoff мы теперь перерабатываем вчетверо.

— Молодцы, — похвалил муж. — Ну, давай, хвастай дальше.

А чем хвастаться дальше у Graf Rukavishnikoff было. И преизрядно. Замечательный ночник, который может гореть возле кроватки их с Никки первенца хоть всю ночь. И всю ночь в высокой стеклянной трубке будут медленно всплывать и опадать фантастической расцветки пузыри. Странный механизм, который можно подвесить над той же кроваткой, и тогда над наследником в бесконечном хороводе станут кружиться разные смешные красивые куколки. Удивительный мольберт, на котором можно рисовать хоть пальцем, а потом стоит только провести специальной дощечкой, и все нарисованное пропадет. Волшебная игрушка, на больших клавишах которой нарисованы разные птицы. Нажмешь на клавишу — из дверки выпрыгнет та самая птичка, премило сделанная, которая еще и запоет положенным ей голосом. Погремушки в виде шариков и колец, погремушки в виде людей и птиц, погремушки в виде…

За дверью послышалась какая-то непонятная возня. Вдруг явственно грохнул стул, было похоже, что кто-то упал, и чей-то голос рявкнул: «А ну, назад suchiy potroh! Застрелю nahuy, в господа-бога-душу-мать!»

Моретта не успела опомниться, как уже оказалась за спинами Шелихова, Махаева и плечистого Юкио Хираока, в крещении — Фёдора. Лейб-конвойцы выхватили оружие, да и в руках Никки и Graf Rukavishnikoff словно по волшебству оказались револьверы.

— Моретту уводите, — приказал муж. — Женщин — тоже. — И негромко прибавил, обращаясь к Рукавишникову, — Что, Димыч, допрыгались?

Лицо милого графа вдруг превратилось в какую-то страшную, застывшую маску, и он прошипел, почти не двигая губами:

— Ща глянем, кто тут, blyad, допрыгался!!!

Именно это напугало Мореттту больше, чем шум за дверью — мгновенное преображение милого, всегда ей улыбающегося человека в приготовившегося к прыжку хищника. Этот жуткий оскал — как морда вервольфа. Только что рядом стоял человек и вдруг он превратился в зверя… Впрочем… Моретта огляделась и заметила, что аналогично преобразились все мужчины вокруг. И она вдруг успокоилась — ведь эти страшные волки-оборотни на ее стороне, они закрывают ее слабую женскую плоть своими крепкими телами. И готовы жизнь за нее отдать! А милый Graf Rukavishnikoff — боевой офицер, герой войны, это ведь его спасал Никки во время того страшного боя в разбитом бронепоеде — Моретта сама видела это в кинофильме!

Телохранители начали подталкивать ее к второму выходу, но она успела заметить, как Никки и граф как-то очень ловко разошлись в стороны, двое казаков лейб-конвоя взяли на прицел дверь, а третий распахнул дверь, и тут же упал на пол, перекатился и выхватил оружие.

— Лежать, blyad, лежать, я сказал! Работает ОМОН!!! — Заорал Graf Rukavishnikoff. — Что за nahuy?

Грохнуло несколько выстрелов, раздались крики боли и ярости и… внезапно всё стихло! На полу приемной залы лежало несколько тел в черной форме.

— Это кто у нас тут такой борзый, а? — Вкрадчивым тихим голосом, от которого мороз по коже прошел у всех окружающих, спросил Никки. — Это что за явление Христа народу?

— Да вы что творите, параноики ebannye! Совсем ohuely?!! — раздался с пола знакомый голос генерал-адмирала.

Он с трудом приподнял голову — его фиксировали сразу два лейб-гвардейца.

— Да вы, blyad, водоплавающие, совсем берега попутали?!! — рявкнул император. — Дядя Лёша, ты yobnulsy? Поднимите его, парни, негоже нашей морской звезде своим мундиром паркет протирать!

Шелихов и Махаев рывком вздернули на ноги очень красного, хоть прикуривай от него, великого князя Алексея Александровича.

— Дядю ко мне, остальные — вон! — Скомандовал император.

Две минуты мельтешения и все военные вышли в приемную, унося с собой покалеченных моряков. В покоях остались только Никки, Моретта и Graf Rukavishnikoff.

— Ну, дорогой дяденька, ради чего ты так шумно рвался ко мне в покои? — Ледяным тоном спросил Никки. — Тебя может оправдать только новость о высадке англичан прямо у Спасской башни Кремля!

— Ага, с орбитального стардестройера с использованием ракетных ранцев! — Непонятно добавил Graf Rukavishnikoff.

— А вот! Это что?!! — Алексей Александрович звучно шлепнул об стол какой-то газетой.

— Ну и? Что там? — Никки смерил дядю презрительным взглядом. — Я спрашиваю: что там может быть такого, от чего ты позволяешь себя такие выходки? Ты вообще соображаешь своей подставкой для фуражки,