Паника невольно атакует мозг. Столько противоречивых страхов. И мамина промывка мозга тоже бесследно не прошла. Зачем я поехала в город? В доме родителей хоть какая-то защита была. Надо прекращать самобичевание, иначе сама себя сожру.

Выключаю кондиционер, потом свет, и ложусь на постель. Опять прислушиваюсь. Приглушенный голос Егора и писклявые возгласы Ксёныша. Егоза моя сегодня никак не хочет засыпать. Событие как никак у неё. Весь режим насмарку. Вздыхаю.

Может спустя час устанавливается долгожданная тишина. Гордеев и поел, и сказку дочери умудрился рассказать. Погас ночник, а все прислушивалась к его копошению на маленьком неудобном диванчике, совсем непредназначенном для сна.

Так ему, татю в ночи! Ибо не фиг вламываться в чужую обустроенную жизнь с решительностью варвара.

А ведь внизу в так называемой гостиной зоне у меня есть потайная кровать на случай гостей, но я из вредности её не разложила. А может быть на то была другая причина, ага, по Фрейду которая.

Сон ко мне не спешит. Хочется курить, а ведь я ненавижу все вредные привычки, но вопреки здравому смыслу, одну их них совсем недавно успела приобрести. Курить начала на работе, чтобы хоть повод иметь выйти в курилку и перегрузить мозги от вечного стресса и гнета начальницы-самодурки.

Сердце опять заколотилось сильнее, когда я поняла, что кто-то умный поднимается ко мне по лестнице.

Зараза! Затаила дыхание, притворяясь спящей. Жду, что предпримет дальше этот умник?

Чертыхаясь в темноте, он бесцеремонно лег на свободную сторону постели, да еще до полного счастья, обнял меня за талию и притянул к себе.

— Чертовка моя, — пробормотал мне на ухо.

Никак не реагирую, хотя первым желанием было его скинуть с кровати. Останавливало то, что Ксюшу могу испугать шумом и грохотом. А про второе желание лучше даже самой себе не признаваться. Все-таки близость именно этого мужчины опасно действует на мой организм.

Услышав мужское сопение, решительно выбралась из объятий, поднялась с кровати, натянула шелковый халат, нашла пачку сигарет и зажигалку в тайничке, и потихоньку стала спускаться вниз по лестнице. Не в квартире же курить? И лоджии нет. Зато есть общий балкон на пожарной лестнице в общедомовом холле. Там можно в уголке потравиться.

Не успела сделать первую затяжку, как на меня налетела тень и безжалостно вырвала сигарету из моих губ и зубов. Поначалу обомлела от неожиданного появления Егора. Он показательно смял еще зажженную сигарету, наверняка получив небольшой ожог на ладони.

— Какого черта?! — возмутилась я, глядя на него гневным взглядом.

— Курить вредно, — спокойно пожал плечами, якобы равнодушно.

Но проследив за его сжатыми в кулаки руками, я поняла, что он тоже злится.

— Отвали ЗОЖник, — стараясь поддеть его, сказала в ответ.

— А ты, смотрю, совсем с катушек слетела, Чертик. Не стыдно? Какой пример дочери демонстрируешь, — еще и упрекает гад.

— Ты вообще никакого примера не показывал. Нарисовался, раззадорил мне ребенка, а потом хоть трава не расти! — кажется истерика все же будет.

Голос мой мне совсем не понравился. Вернее, интонации.

— Не бойся, Василиса, теперь точно не исчезну из вашей жизни, — хмыкает, как мне показалось, самодовольно.

Индюк!

— Это что, угроза? Или очередное пустое обещание? — трясусь то ли от злости, то ли от восхищения.

Только сейчас заметила, что он вышел за мной в одних джинсах и теперь дразнит своим голым торсом. Матерь божья! За пять лет он явно усовершенствовал версию своего тела. Нет-нет, он не качок. Наоборот, такой жилистый и подсушенный что ли? Не разбираюсь я в этой терминологии. Но рельеф у него отменный. Кубики на животе все до единого выделяются.

Сглатываю и отвожу взгляд. Для верности, еще и поворачиваюсь к нему спиной, упираясь в поручни и гляжу на высотку напротив.

— Раз не спишь, продолжим разговор? — приближается на опасное расстояние, прижимается и обнимает за плечи.

Закрываю глаза и закусываю губу. Вот что он со мной делает?

— Продолжай, — выбираюсь из его объятий, сложив руки на груди в защитном жесте, смело встречаюсь с ним взглядом. Лучше смотреть в лицо, чем на мужской торс. Меньше искушения.

— То сообщение в твоем телефоне я не отправлял.

Прищуриваюсь со всем скепсисом и недоверием, накопленным за последние пять лет. Молчу, жду, что еще расскажет сказочник. Судя по восхищению Ксеныша, сказки — его конёк.

— О-о, наверно, Ангелину попросил отправить? — все же не сдерживаюсь от сарказма.

— Может и она отправила, — не отрицает. — С покойницы не спросишь. Вопрос: откуда у нее взялась запись разговора с моей первой женой?

— С первой, что? — округляю глаза от удивления.

Может я не что-то недопоняла?

— Ты был женат до меня?

— Да.

— М-м, как много я о тебе не знала. Может и сейчас женат на ком-то или развелся, любитель женится?

— Нет, не женат и не был, — хмурит брови. — Что до первого моего брака, он был ошибкой. Не сказал, потому что не считал это важной информацией для нас. Тебе ли не знать об ошибках молодости? — явный намек на Илью.

— Как показала практика, наш брак тоже можно считать ошибкой, — резюмирую с горечью.

— Как показала жизнь, нас с тобой развели как лохов, Василиса. Я бы ни за что не дал тебе развод, если бы знал, как обстоят дела на самом деле.

— И что же тебе тогда помешало узнать? — сверлю его взглядом, и поджимаю губы.

— Не мог.

Фыркаю разочарованно. А что я хотела услышать? Наверно, какую-нибудь красивую сказочку, которая позволила бы мне понять и простить. Дура!

— Я сидел в СИЗО, — вдруг добавляет Егор, заставляя меня открыть рот от шока.

Егор

— Понятно, — произносит Василиса, как-то чересчур быстро справившись с удивлением.

Разворачивается и идет в сторону квартиры.

Как-то не так я себе представлял её реакцию.

— Что значит, тебе понятно? — спохватившись, настигаю её у дверей.

— Так и понятно — твое исчезновение на столько лет, — с чрезвычайной язвительностью, поясняет Вася, глядя в мое лицо. — Отсидел-откинулся-нарисовался. Не знала, что зэки нынче выглядят как успешные бизнесмены, — замечает с усмешкой.

— Чертик, не боишься, что за базар придется отвечать? — хмыкаю, подыгрывая, хотя самому претит от её познаний жаргонных словечек.

Специально же выводит меня, зараза.

— Не сомневаюсь, что это может быть весьма занимательно, но в другой раз, ладно? Спать пора, Егор, — а вот последняя фраза сказана уже без сарказма.