волной, чтобы на уровне второго этажа разбиться на два рукава. Холодный сероватый камень оттеняли высокие вазы с цветами, безудержно яркие пятна солнца, падающие из витражных окон, и синий с тонкой красной полосой ковер, прижатый медными прутьями. Именно он, лежа на лестнице, создавал ощущение вздыбленной волны. А прямо над холлом спускалась из фигурного потолка люстра из бронзы и хрусталя — сложная, похожая на цветочную гирлянду из крупных и мелких висюлек в три кольца. Висюльки едва слышно позванивали на сквозняке.

Именно под этой люстрой роилась толпа языкастых слуг. Сдвинувшись головами, они что-то обсуждали громким шепотом, не заботясь, что загораживают проход. Кто-то отходил от толпы, повинуясь чувству долга, кто-то вливался в нее, так что болтунов меньше не становилось. Батрисс, чей широкий пояс удивительно гармонировал с ковром на лестнице, нырнула в эту толпу, как в море с набережной. Ловко работая локтями и коленями, крутя бедрами, свежеиспеченный капитан «Эрили» протиснулась в середину, чтобы внимать свежим сплетням. Но и те, кто оставались вовне круга посвященных, все отлично слышали.

— Сбежала как есть…

— Ах!

— Брошенка.

— Корова…

— Парня глазастого с толку сбила.

— Под грозой, по отвесной стене слез…

— Зверюга!

— Кру-ут!

И снова наполовину восторженное, наполовину завистливое аханье. Девушкам всегда хочется приобщиться к приключениям — даже если те происходят не с ними. Парням — выказать удаль и принизить соперника. Им бы, может, и самим хотелось сбежать с моной Ветлой, да духу не хватило. Да и характерец у бургомистровой дочки… Кто-то махнул рукой, врагу такую не пожелаешь. Тут еще мнения разделились. Кто осуждал короля за жестокость к бедной невесте, кто полностью был на его стороне.

Эриль за локоть выволокла из толпы одну из кудахчущих дев. Та встретилась с вуивр взглядом, бурно покраснела и попыталась деликатно вырваться. Конопатая Алена подперла ее сзади, задумчиво теребя переносицу.

— Совсем срам потеряли.

Девица затрепетала белесыми ресничками:

— Я ничего не делала!

— Это и видно, — хмыкнул Дым, беря ее под второй локоть. Общими усилиями ее оттянули подальше от галдящей толпы и приступили к допросу. Упиралась служанка недолго: ей и самой приспичило поговорить и главном событии ночи. Точнее, даже нескольких. Эриль слушала с каменным выражением лица.

— Проведи нас туда.

— Там стража!

— Ты проведи, — осклабилась Алена, — а со стражей мы как-нибудь разберемся.

Где-то на середине марша компанию догнала Батрисс. С горечью поняла, что все уже и так все знают без нее, и потянулась за остальными. Девчонка вела их, хорошо ориентируясь в запутанных переходах, то галереями, где низкие окна чередовались с необработанным камнем простенков, то анфиладой пышных покоев, распахивая белые с золотой лепниной двери, то черными лестницами с чугунными ступеньками, гудящими под ногами — строго придерживаясь направления на восток и вверх. Запах сажи и сырой штукатурки делался отчетливей, пока не накрыл до рези в глазах. Дым расчихался, вытирая красные глаза. Вуивр держалась, обвязав платком нос и рот. А стражам у двери было хоть бы хны. Высились в доспехах, подпирая алебардами потолок. Рыжую Алену они узнали мгновенно. Вытянулись — хотя куда уж больше? Брякнули древками в пол.

— Брысь! — сказала она служанке. Та перестала жадно заглядывать в обгоревший покой и шуснула прочь. — Кто сегодня разводящий?

— Сержант Сай, — ответил один из стражников.

— Приведи его.

Прошло не более четверти часа, как ступеньки загудели под тяжелыми шагами, и здоровенный сержант поднялся наверх вслед за стражником.

— Алена!

Они обнялись. Конопатая вытянула из рукава патент:

— У меня особые полномочия, как видишь, — рубила она, пока сержант, напрягаясь, разбирал мелкие буковки. — И они требуют, чтобы мы осмотрели помещение.

— Полномочия? Гы, — сержант рукой в латной рукавице стукнул Алену по плечу. Женщина даже не поморщилась.

— А еще скажи мне, где сенешаль? Служба, смотрю, вовсе от рук отбилась. Если хотят языки чесать — пусть в своем крыле это делают.

Сай смущенно поскреб переносицу:

— Да надышался он малехо, в пожаре-то. Сейчас мы этих болтунов разгоним. Керил! Чтоб ни одного бездельника в парадных покоях не было! Лерк, пропусти, — приказал он и сам остался, заглядывая снаружи.

В круглом покое многое успело выгореть до того, как пожар потушили. Копоть не тронула разве что высокий, сходящийся к центру потолок, перекрещенный квадратными балками. А так пропали и деревянные панели, и тканые обои, и ковры, а от мебели осталась груда обгорелых обломков, пробираться через которые было небезопасно.

Дым потаскал туда-сюда посеребренную раму. Со стуком из нее выпало несколько стеклянных шариков.

— Янтаря из-за серебрения здесь поместили. А Ветла ему дорожку расчистила, — сделал вывод он. — Эх, не видать мне виры…

И потер плечо.

Эриль отстранила мага, вся потянулась вверх и вперед, словно ловила в вони копоти и золы призвук еще одного запаха, даже двух. И проследила за их цепочкой туда, где за домами беглецы нырнули в каменный зев канавы для нечистот. И ощущение оборвалось.

— Они ушли туда, откуда мы ходили к мастеру Граалю, — плечи Эрили опустились. — Дальше не знаю. Я… видимо, должна пойти за ним?

— С какой это радости? — Батрисс ухватила подругу за руку, словно та уже собиралась бросаться вдогон за беглым любовником.

— Чтобы сказать, что я его предала.

— Он сам в этом смысле… хм… небезупречен.

Пиратка ляпнула, как всегда, и мгновенно укрылась за широкой спиной Алены.

— Дамы, не нужно… — умоляюще поднял руки Дым. — Никто не знает, что здесь было. И куда они подались.

— А куда подались?

Эриль стояла, опустив глаза, нервно комкая широкий рукав рубахи.

— Мне бы вещицу Янтаря, хоть лоскуток.

— Да пожалуйста, — Алена протянула лекарю снятую с косяка батистовую тряпочку. Даже если не его — сгодится.

— Думаешь, они держатся друг за друга? — Дым помял в пальцах скользкую ткань. Предупредил: — Стоим, смотрим, не вздумаем вмешаться.

И замер, вызвав легкое хихиканье Батрисс. Она-то думала, что Дым станет махать руками, поднимая широкими рукавами мантии ветер. А это стоит и стоит, ничего впечатляющего. Но тут все же что-то стало происходить. Словно посреди комнаты открылось окошко на окруженную лесом проселочную дорогу. Обочины и середина между колеями поросли травой: кудрявыми спорышем и кашкой, дикой гвоздикой и одуванчиками. В колеях отчетливо проступали следы мягких сапог и подков. Похоже, мужчина прошел здесь, ведя лошадь в поводу. А по обе стороны дороги качал ветками негустой лесок: сосны-самосейки, граб, рябина. Громко тинькала, перелетая с ветки на ветку, синица.

След вильнул змеей вместе с дорогой, уперся в перелаз. Тяжелая воротина была снята с петель и прислонена к срубу из потемневших бревен. А дорога, растоптанная, ставшая шире, упиралась в косые ворота