залп. Защита у шлюпки была отключена, чтобы голубушка не оплавилась, а лопнула под давлением вырвавшегося антивещества, как плод мальпы…

Ну и… давай боги ноги. Тут главное — скорость. Антивещество — очень плохая штука. Ему без разницы, кого и сколько.

Мы убегали, а пространство за нами уже сворачивалось в кокон.

Жалко пиратов. Вот так вот захочешь кредитов, а получишь пару долгих секунд смерти.

Вышли мы у Тайэ. Причём Рос и тут всех обогнал.

Он нам и сбросил картинку: над Тайэ висели два десантных корабля Содружества, класса наших эмок, и десяток тяжёлых шлюпок.

Это и было «поднятое по тревоге» спецподразделение, которое Хилеан благоразумно отправил туда, где ни эрцога, ни Энрека не было.

Что тут было? А только возможность устроить провокацию в секторе, принадлежащем Империи.

Думаю, Мерису уже доложили. При всей нестабильности связи в районе Тайэ, кораблю к ней незамеченным не пройти.

Домагнитное возмущение после прокола судами даже среднего класса несложно заметить на значительном расстоянии, хотя бы с той же Граны.

Я понял, что скрыть это моё «приключение» уже невозможно, и от Дьюпа мне всё равно влетит и с облегчением рассмеялся.

— Ты чего, малой? — удивлённо спросил Локьё.

— Хрен ты повесишь своего Хилеана, — улыбнулся я. — Он давно уже ноги сделал.

— Типа — раз не удалось Рико украсть, так хоть ткнул меня рылом в Империю? — уточнил эрцог. — Нет, хаго. Он и тут просчитался. Щитом от Империи мне послужит твоя хитрая морда, а чтобы повесить предателя, не обязательно гоняться за ним.

Я пожал плечами. У Хилеана явно не менее могущественные покровители, чем эрцог Локьё, раз он решился на такой цирк. Но спросил:

— Будем садиться на Тайэ?

— Ты, я и Рико, — кивнул он. — Сейчас прикажу подать нашу шлюпку. Остальные пусть ждут здесь.

Я обернулся: Энрек спал, уронив голову на подлокотник.

— А мне он пока нужен не как оратор, — сказал эрцог. — Мы должны вернуть его в Цитадель. Идём. Я поговорю здесь кое о чём, а ты меня устраиваешь, как охрана. Тебя даже вашуг не станет жрать. Вы с ним — родственники. Мать у вас одна.

— Тёмная? — поинтересовался я.

— Хм, — задумался Локьё. — Может, и Тёмная тоже. Но на ум, на тебя глядя, кроме как «твою мать», ничего не идёт.

Тайэ, Цитадель

Из отчёта импл-капитана Пайела

— Имэро, — сказал мастер Эним. — Нагэ имэро.

Я больше разглядывал его, чем слушал. Мастер был маленьким, худощавым, совсем не старым на вид. Ходил в обыкновенной одежде, без охраны. На этот раз он явился даже без своих бородатых учеников. В общем — мужик как мужик, лишь чёрные глаза завораживали глубиной. Первый раз, когда Беспамятные занесли меня на Тайэ, я видел мастера Энима с приличного расстояния, и он меня тоже. Но узнал. Кивнул.

Разговор шёл сложный, перетекающий из языка в язык, из намёка в аллюзию.

Понял я только одно — Радогаста мастер выдавать эрцогу не собирается, как бы тот ни настаивал. И Энрека брать обратно, кажется, тоже не хочет.

— Это был таррак, ты понимаешь? Таррак! Богомолообразная тварь из пустынь Хакса! Как ему теперь с собой справляться? Мне его что, в клетку сажать?

— А он у тебя и сейчас в клетке. Вспомни девиз своего дома. Что обещал Сапфир обитаемым мирам? Сохранять память.

Локьё резко развернулся и подошёл к узкому вертикальному окну.

— Вот-вот, — усмехнулся маленький низенький мастер. Этакий торжествующий гном в сравнении с двухметровым эрцогом. — Погляди-погляди. Перед вами был целый мир, а вы превратили его в цель. Холодно, первородный.

Локьё поёжился и долго смотрел в окно. Потом обернулся.

— Да, — сказал он. — Но не только мы.

— Каждый отвечает в этом мире лишь за себя, — ухмыльнулся мастер. Но ухмылка не вышла — в глазах не было ни иронии, ни смеха.

— Я не могу отвечать за себя. Я — командующий. Я отвечаю за все Южные земли Содружества, — тихо и безразлично сказал Локьё.

Мастер подошёл к грибоподобному растеньицу в горшке, которому было неплохо и на столе в полутемной комнате, выскреб из горшка щепотку земли и протянул эрцогу.

— На. Отвечай. Тогда и я тебе отвечу.

Я понял, что это конец разговору. Эти двое неспособны ни до чего договориться. Чувство долга Локьё и мирской пофигизм мастера — необъятны.

— А сам Энрек имеет право голоса? — спросил я.

Мастер обернулся и склонил голову вбок. Он был не против послушать меня.

— Радогаст помог похитить иннеркрайта, так? — начал я осторожно. — Хотя именно Энрек спас его от вашуга?

Мастер улыбнулся мне, как улыбаются первым словам ребёнка.

Кивнул:

— Вашуг приходил взять своё. Разомкнув круг, Энрек сам вынудил Радо на предательство. В содеянном виноват тот, кто способен увидеть дальше, а не слепой, — он говорил и покачивал головой в такт словам, как бы помогая мне слушать. С эрцогом мастер разговаривал иначе.

У Локьё дёрнулся угол рта.

— Ударили тебя по правой щеке, подставь левую, — пробормотал он. — Ересь земная.

— Да, — сказал мастер Эним. — Подставь. Ведь это ты заставил слабого ударить тебя.

— А если ударивший — сильнее? — спросил я.

Мастер снова улыбнулся.

— Слабей всегда тот, кто ударил. Кто не выдержал и ударил.

— Значит, Энрек поступил неправильно, спасая Радогаста? — спросил я тихо.

Меня угнетал этот разговор. Это ж надо так видеть реальность, чтобы оправдать зверя: мол, раз он кого-то жрёт — значит, судьба?

— Энрек пытался противопоставить зверю силу. А сила в нас — от зверя.

— Но что он мог? Дать вашугу «взять своё», сожрать Радо? И что тогда?

— Тогда многого не было бы. Иная судьба. Иная ветка. Но сохранилось бы равновесие жизни. А теперь события захлестнуло петлёй. Вы отсюда ушли — и вот вы здесь. Но уйдёте теперь — и больше не произойдёт ничего. Так будет лучше.

— А Энрек? — я понимал, что эрцог не зря просит оставить здесь иннеркрайта. На Геде произошло что-то страшное…

— Кто он тебе?

Я растерялся.

Друг? Да с чего бы. Бывший союзник? Человек, с которым тебя перепутал некий сановный мерзавец?

— Никто, наверное.

— Это хорошо, — обрадовался мастер Эним, и глаза его тоже заулыбались. — Если ты просишь за него по праву проходящего мимо, тогда есть очень маленький шанс. Пусть он остается здесь до тех пор, пока морок не выйдет весь. Тогда он ещё раз попробует выбрать.

Эрцог открыл рот и закрыл его.

Мастер даже не обернулся к нему, он смотрел на меня чёрными, как космос глазами:

— Ты просишь?

История тридцать пятая. Человек в белом

Тэрра, Алдиваар — родовое поместье эрцогов Дома Нарьяграат

…Я не понимаю, кому пишу.

Ленивые тела и кривые души

дороже теперяшним малого креста света.

Они не желают больше учиться у книг.

Время записанных истин прошло.

Ловцы душ используют звуки и образы, в которых нет больше смысла.

Ведь только слово несло смысл.

И в начале мира людей — было слово. А значит —

наши начала теперь разошлись.

Рóгард, поэт и философ эпохи Исхода

Никогда не читайте перед сном философских трактатов!

Агескел захлопнул книгу, перекопированную со старинных плёнок. Якобы уничтоженных, как и прочее наследие философской мысли Уходящих.

Одни Беспамятные знают, зачем он взялся перебирать этот хлам! Яд и скверна так и капают из него!

Недаром во все века жгли именно книги. Голофильмы — глупы и мимолётны, они тревожат подсознание разрозненными образами, подсаживая потребителя на нужную линейку эмоций. Мыслей эти образы не генерируют. И не вызывают в памяти устойчивых мыслительных схем.

Человек мыслит словами. Так он устроен. И лучше бы оставить ему только голо и видео, без этих проклятых слов.

Сколько ни подсыпай глупости в печатные депы, даже случайно сталкиваясь между собой, слова могут порождать идеи. Они способны разрушить цивилизацию. Ведь свободомыслие — это свобода блужданий в словесных одеждах мира, а одежды рвутся легко.

Слава Беспамятным, уметь читать слова ещё не значит уметь мыслить.

Агескел прикрыл глаза и прошёлся бдительным внутренним оком по расслабившемуся телу.

«Спать!» — приказал он себе, и Гипрос, бог сна, набросил на его сознание тёмное покрывало.

Но тут же чья-то рука сдёрнула невесомую пелену.

Слабый свет коснулся лица, и Агескел открыл глаза.

Широкая кровать, занимавшая половину округлой спальни, была всё так же тепла и манила сонными запахами. Но светильники разгорались.

Что за самоуправство? Или — технический сбой?