Приподнявшись, он вновь пошарил в пакете. Бутылка.., коньяк. На донышке еще сильно булькает.

Нет, не хочется. Поискал среди банок, легко читая при свете месяца. Еще один джин с тоником, остальное пиво. Вскрыл банку джина, выпил. Нашарил пачку сигарет, зажигалку, закурил. Откинувшись на лежаке, приготовился раствориться в этой мультипликационной ночи… Что-то горячее, обволакивающее рядом… и шепот:

– Красавчик! А мне сигаретку?

Что за черт! Он открыл глаза: рядом, всем телом прильнув к нему, лежала девушка. От неожиданности-" едва не смахнул ее с лежака.

– Ты кто такая, красавица?

– Не узнаешь? – послышался легкий смешок. – А я думала, ты меня навеки запомнил.

– Нет, крошка, не узнаю. Ну да ладно, какая разница! Возьми вот сигарету.

Он снизу поднес огонек зажигалки, загадочно выхватив черты ее лица из светлого мрака. Что-то действительно знакомое.., полные смеющиеся губки, тонкий носик… Ах ты!..

– Ах ты, мерзавочка! – покачал он головой. – Ах ты, кошка!..

– Узнал, – звонко рассмеялась Лена.

Да, это была вчерашняя бандитка, так ловко отвлекшая его внимание перед бутылочным ударом Вадима.

– Как же ты смеешь, предательница ты этакая, после всего еще и подходить ко мне?

– Ну котик!.. – поерзала она у Николая под боком. – Не сердись.

Впрочем, сердиться у него не получалось. Вся эта южная экзотика, весь этот лунно-звездный настрой!..

Он пытался взрастить в себе негодование…

– Предательница!

– Кого я предала? – неожиданно она села, видимо, для того, чтобы перейти в наступление. – Кого?

Тебя? Да я тебя только вчера увидела. Мне сказали, что я должна отвлечь чувака, чтобы было удобнее его трахнуть. Что у тебя в пакете? Пиво? Отлично.

– Это же нехорошо как-то…

– Еще чего! Я выполняла свою работу. И хорошо выполнила. Мне за это платят.

– А за что еще тебе платят?

– За все. Не думаешь же ты, что я здешняя наследница? – говорила Лена, рассматривая названия банок. – Вот! Немецкое пиво люблю.

Она повернулась к Николаю.

– Слушай, давай не будем. Сейчас же я не работаю.

Да и ты сейчас, я вижу, свободен. Два свободных человека встретились в пустынном мире!.. Я говорила, красавчик, что от тебя не отстану.

Он ухмыльнулся и тоже сел. Опять закурил. Лена схватила его за руку.

– Какие у тебя мышцы! Шварценеггер ты мой!

Николай не выдержал и захохотал.

Лена уселась поудобнее, одной рукой обнимая колени, другой поднося пиво ко рту. Контур ее обозначился на фоне снежно-серебряной плащаницы моря!..

Николай взял бутылку с остатками коньяка, отхлебнул из горлышка, протянул ей. Лена поставила банку рядом с собой, взяла бутылку, понюхала, тоже отхлебнула. Глядя на нее, Николай стал декламировать:

Сегодня я вижу, особенно весел твой взгляд,

И руки особенно тонки, колени обняв…

Лена повернулась к нему и, помахивая банкой в ритм слов, продолжила:

Послушай: далеко, далеко, на озере Чад,

Изысканный бродит жираф.

– Ничего себе, котенок, откуда ты знаешь Гумилева?

– Оттуда. Куда уж мне, я в колледжах ваших не училась, да?

Она засмеялась, отхлебывая пиво.

– На самом деле, я ученая девица, перешла на пятый курс философского факультета МГУ. А сюда, вишь, судьба занесла, подрабатываю. Прилично, надо сказать, платят. Но ты меня поразил! Откуда ты-то знаешь? Ты – бог войны, Марс! Рэмбо! Не знаю еще кто…

– А-а! Был у нас в отряде один, любил этот стишок.., все декламировал… – Облачко затмило его ясное настроение, он отогнал, не сейчас, что вспоминать?..

– И что же?

– Ничего.., так. Стишок я запомнил, что-то там… про эту ночь, луну…

Ему грациозная стройность и нега дана,

И шкуру его украшает волшебный узор,

С которым равняться осмелится только луна,

Дробясь и качаясь на влаге широких озер.

Николай покачал головой, вспоминая:

Вдали он подобен цветным парусам корабля,

И бег его плавен, как радостный птичий полет…

– Дальше не помню, – посетовал он, там еще черная дева, страсть молодого вождя…

– Боже мой! Как прекрасно! Знаешь, и жизнь поганая, и люди – хуже нет, а вот за такую ночь!., вот, тебя встретила, Самсона древнего, а ты Гумилева у моря читаешь!.. Дай еще твоего коньяка.

– Ты, дева, еще расплачешься. Вот, вспомнил:

И как я тебе расскажу про тропический сад,

Про стройные пальмы, про запах немыслимых трав…

Ты плачешь? Послушай.., далеко, на озере Чад,

Изысканный бродит жираф.

– Дай я тебя поцелую, котенок!

Она машинально подставила ему щечку, слегка оттолкнула.

– Ах! Какая во всем музыка! Как все звучит: и это море, и луна!..

– И ты, моя прелесть! У тебя так кожа блестит под луной, дай я тебя еще поцелую. Вот сюда и сюда… какие у тебя ножки!..

– Послушай… Изысканный бродит жираф…

Когда они уходили, месяц уже перешагнул к лесу, и море потемнело, слившись с мраком воздуха, и все вокруг, кроме бессонных цикад, озвучивающих высокую пляску летучих мышей, давно уже спало.

Он проснулся рано утром от яркого солнечного тепла на лице; открыл глаза – солнце немедленно прыгнуло в спальню и ослепило, но, когда вновь осторожно приоткрыл веки, чтобы взглянуть на часы, увидел, что еще рано: шесть двадцать. Да, рановато.

Николай сполз с кровати, огляделся: бирюзовые розы обоев, приоткрытая дверца полированного шкафа, распахнутая настежь дверь балкона. Увидел на спинке кресла пляжное полотенце, опоясал чресла и вышел на балкон.

Утро, однако, в разгаре. На пляже видны отдельные жаворонки, то бишь люди, коим недоступна сладость позднего сна: кто-то разминался, кто-то барахтался в воде… Впрочем, приятно, свежо дышалось. В стороне, ближе к стенам громадного комплекса – отделанный цветным кафелем бассейн, бодро сверкающий на солнце. Перед бассейном – травяная лужайка, выложенная шахматным образом квадратами тоже цветных плит. Там же – шезлонги с откидными спинками, подставки для ног, бело-голубые зонты.