— Я монстров не боюсь. Вот это место, да?

«Но мы, впрочем, ведем речь не обо всем, что производится на Голанах, а об одном вине — Yarden Merlot 1998 года, знаменитом, увешанном наградами, как Л. И. Брежнев. И чем эти награды перечислять, лучше упомянуть историю с приездом в Израиль предыдущего президента США Билла Клинтона. Было это в 1997 году, и поили похотливого Билла следующим образом. Аперитив — Yarden Blanc de Blancs 1994. По ходу перемены блюд — Yarden Chardonnay 1997 и Yarden Merlot 1988. На десерт — Yarden Muscat 1995. Иерусалимский „Хилтон“ еще преподнес на дорогу президенту и госсекретарю Мадлен Олбрайт по здоровенному магнуму (сувенирная двухлитровая бутыль) Yarden Cabernet Sauvignon 1992.

Но магнум магнумом, а Клинтон не мог забыть мерло. И пока глава сверхдержавы продолжал следовать программе визита, его дворецкий, или как он там называется, пытался по-тихому загрузить президентский „ВВС США — борт 1“ как можно большим количеством мерло. В спешке нашлось, однако, всего 4 бутылки, а сегодня 1988 год и вовсе не добудешь, разве что у коллекционеров. Зато впоследствии прославился 1998 год и продолжает получать награды».

— И все было терпимо вот до этого места, — сказала Алина. — А когда я до него добралась… Когда добралась… Мне стало нехорошо. Или хорошо. Ты заставил меня… нет, не скажу… но еще — задуматься: я хочу знать, кто же ты такой. Кем надо быть, чтобы так писать?

«Мои же собственные впечатления тут вот какие: Yarden Merlot 1998 — это открытая, нескромная щедрость вкуса, уверенная сила и простота. Простота в стиле Калифорнии: четкие, ясные вкусовые тона. Это — очень мягкое, прежде всего шоколадное мерло, но с всплывающими, волна за волной, все новыми и новыми вкусами: черносмородиновый конфитюр, покусывающие язык необычные пряности и, наконец, красивейший дуб. Тот самый случай, когда вкус переходит в послевкусие, а оно — в воспоминание. Этакая чаша из теплых рук Господних: вот твоя жизнь, вот твоя любовь ко всему сущему, вот твоя радость и боль, пей до последней капли».

Мы с Алиной долго смотрели друг на друга, и мне было стыдно.

— Это не совсем я, — признался я наконец.

— Ты своровал строки у какого-то гения! — со злорадным облегчением воскликнула она. — У кого?

— Это Коэн. Леонард Коэн. Как сказал бы Гриша с гордостью, он еврей.

— Ну хотя бы знал, у кого… Стоп! Это синий диск? Где «здравствуй, любовь моя, и любовь моя — прощай»?

Прощай? Опять между нами возникла эта неловкая микропауза, и мы оба бросились закрывать ее, перебивая друг друга:

— Мы любим ту же музыку, да, дорогая Алина?

— Что же ты врешь бедной женщине, ничего ты не своровал, ты играешь с поэтом, и как играешь! У него нет в этой песне теплых рук! И всего остального!

Это был прекрасный вечер, Алина поддалась на мои уговоры начать что-то всерьез есть, потом мы придумывали, как бы ее полечить (и решили, что лохматая мужская грудь — это почти то же самое, что целебная собачья шкура).

Я, помню, раза два бросал взгляд в окно.

Скамейка, где сидел недавно бомж, была пуста.

Но он мне не привиделся, и я не ошибся. И уже на следующий день необычные события возобновились.

Конечно, нет ничего странного в налете проверяющих на мирный офис. Это скучная проза нашей жизни: бизнес, который создает один человек, легко и с удовольствием разрушает другой. Но никогда еще я не видел это прославленное «маски-шоу» так близко, и никогда в нем непосредственно не участвовал.

Пахло специфической одеждой — брезентом и ремнями, видимо. Два персонажа с раздувшимися торсами (неужели бронежилеты?) сторожили вход в домик — к «Винописателю» и, соответственно, к автомобилистам. Масок, правда, ни на ком не было. Два других в дешевых костюмах, с веселыми лицами собирали наши документы в коробку, присоединяли какие-то приборы к компьютерам.

Ксению лицом вниз на ковер не укладывали, Константин торжественно и отрешенно сидел под своим загадочным тюльпаном.

— Куда? — быстро спросил меня бронированный человек.

— Ммм, — задумчиво отвечал я, — ну, вообще-то, здесь есть такой журнал — «Винописатель», хотелось кое с кем поговорить, а вы тут, собственно?..

— Можете пройти, — нейтрально сказал он (черты его лица запомнить невозможно никак, подумалось мне).

Он, правда, не сказал, можно ли мне потом будет выйти.

И, естественно, проверил мои документы. Они его не заинтересовали.

— Здравствуйте, уважаемый господин, — довольно неожиданным образом обратился ко мне Костя. И продолжил размеренным голосом, как диктор за кадром документального фильма:

— Мы поговорим несколько позже. К нам пришли с визитом господа из налоговых подразделений УВД города Москвы. Их интересует генеральный директор и прочие материально ответственные люди. Которые на данный момент отсутствуют. А еще они производят выемку документов.

— Мы пока ничего такого не производим, — не поворачиваясь, сказал человек в костюме. — Когда начнем производить, сообщим. Оставайтесь на местах.

— Хорошо, тогда я подожду, — примерно таким же, хотя все же более нормальным голосом сообщил я Косте.

Он снова вздернул голову в узких, шириной не больше сантиметра, очках и повернул ее в профиль на фоне тюльпана.

Я пошел за стекло в комнату отдыха, где меня уже ждали ребята из автомобильного журнала. Слово «суки» было самым мягким из всего, что было сказано между нами. Мы можем расходиться во взглядах насчет стилистики или иллюстраций, но враг у нас у всех общий.

Когда ситуация становится действительно дрянной, голова у меня начинает работать очень медленно и отсекает лишнее. Лишнее — это что со мной будет, если… Сейчас меня интересовало, куда девался телефон Ивана и Шуры. Они же, помнится, говорили, что за ними одна штука телефонного звонка, после которого все наезжающие отъедут? Так, вот он, этот маленький бумажник для карточек. И вот телефон.

Я пошел в туалет — подальше от братьев-автомобилистов.

— Ребята, — сказал я голосу в трубке. — Это Рокотов. Я не думал, что придется воспользоваться вашей любезностью так быстро, но у нас в журнале маски-шоу. Которого не было все пять лет его существования. И это не все. Может быть, мне пора в дурдом, начинает всякое мерещиться. Вчера вроде как за мной долго ехала какая-то машина. Номер не рассмотрел. А во дворе сидел бомж, который был непохож на бомжа. Я потом понял, что не так. У него была внешность бомжа, очень правильная такая, но посадка молодого тренированного человека. Не мешком сидел. Но это ладно. Я сейчас в журнале, они роются в компьютерах и так далее.

— Серега, — прозвучал предупреждающий голос Ивана. — Воровать рекламные деньги надо тщательнее. Кто наехал?

— Какие-то налоговые подразделения УВД города Москвы, — сказал я. — Адрес журнала…